— Вылет сегодня в час. Я уже всех нас на рейс зарегистрировал, посадочные распечатал, — сказал он. — Полетим налегке, чтобы никаких проволочек и неожиданностей. Ребята в Стокгольме снабдят нас всем необходимым. Квартиру на Престгатан для нас освободили… Лали, на удалёнке сможешь отсюда данные брать?
Она подняла голову и чуть отодвинула волосы с лица:
— Если там будет нормальная связь, то тут всё сработает без проблем.
— Отлично.
— А оружие? — уточнил Лис. — Машина? Снаряжение?
— Я же сказал: у нас будет всё необходимое! — повысил голос Шокер. — Ты что, вчера родился?
— Не вчера, — буркнул Лис. — Не люблю чужим пользоваться.
— Ничего тебе не могу предложить, к сожалению, — пожал плечами Шокер и взял ещё сыра. — Из своего через границу мы всё равно перевезём только автомобиль, так стоит ли из-за него связываться с паромом? Сутки потеряем.
— Согласен, — кивнул Лис.
— У меня страховки нет, — подал голос Скай.
Шокер приподнял брови:
— Чего у тебя нет?
— Медицинской страховки для шенгена. Они, конечно, не проверяют никогда…
— А почему это у тебя её нет? — удивился Шокер. — У всех есть, а у тебя нет?
— В прошлом месяце закончилась.
Шокер упёрся локтями в стол, сцепил пальцы и уткнулся в них губами.
— Небо, не лезь ты с ерундой… — сказал Лис, глядя в сторону. — В аэропорту купишь, это пять минут… Шокер, это правда пять минут.
— Дело не в том, сколько это минут, — отозвался Шокер будто нехотя. — Дело в том, что с прошлого месяца прошло уже три недели… Скай, ты, вообще, чем думаешь? И о чём?
Скай торопливо проглотил то, что было у него во рту.
— Виноват, — вздохнул он.
— Что за чёртова безответственность?! — рявкнул Шокер, ударив по столу.
Чувствуется, столам в этом доме вообще крепко доставалось.
— Виноват, больше не повторится, — Скай поднял на командира встревоженные честные глаза.
— Не повторится?! — Шокер тяжело и медленно выдохнул. — А сколько раз у тебя может не повторяться? Ты приказ мой хорошо слышал: на изнанке по-гатрийски не говорить? Хорошо слышал?!
— Да, — тихо сказал Скай.
— И что? — почти ласково продолжал допрашивать Шокер. — Кто вчера пол ночи вопил на гатри?
— Это был личный разговор, — пояснил Скай. — И я не вопил. Я больше слушал.
— Это неважно! — вздохнул Шокер. — Я же ясно сказал: никаких разговоров на гатри. В русском языке хватает слов, чтобы поговорить о любом личном. Если я чего-то настоятельно требую, это не просто так, а для пользы дела. Для вашей же безопасности. Да даже если и просто так, если мне вожжа под хвост попала, неважно. Это был приказ, что непонятно?!
Скай поджал губы.
— Что тебе непонятно?! — не отставал Шокер.
— Я был наедине с сестрой. Наедине как хотим, так и разговариваем! — твёрдо заявил Скай. — Что ты ко мне прикопался? Опять рога режутся?
Шокер швырнул на стол ложечку и резко встал.
— А ну, пошли со мной! — процедил он и пошагал куда-то вглубь дома.
Скай покачал головой, поднялся на ноги и поплёлся следом.
Лис проводил их мрачным взглядом и повернулся к Лали:
— Что это с ним?
— С кем?
— С Шокером?
— А мне почём знать? — угрюмо ответила она, пожав плечами.
— А кому знать? Мне? — фыркнул Лис. — Так я с ним не сплю.
— Не хами, — лениво отозвалась Лали.
— Ты зачем Ская подставляешь? Твои вопли вчерашние весь дом слышал… — не отставал Лис. — Сестра, называется. Я бы такую сестрицу…
— Пошёл ты… — и Лали чётко задала короткое трёхбуквенное направление.
— Не, — покачал головой Лис. — Незачёт. Больше работай над словарным запасом, а то Шокер услышит, совсем расстроится.
Лис несколькими длинными глотками допил кофе, отставил чашку, встал и пошёл из-за стола. Проходя позади Лали, он наклонился к ней и сказал с усмешечкой:
— До чего ж вы, гатрийские бабы, красивые… но без мозгов.
Лали осталась сидеть, прямая, как струна. Лица за чёлкой-занавеской было не видно, но тонкие пальчики, сплетённые вокруг чашки, мелко дрожали.
— Уходи, Апрель, — хрипло сказала она. — Иди отсюда. Я сама приберусь.
Я тихонько встала и, не возражая, удалилась в своё временное пристанище.
Если это именно то, что Лис советовал не брать в голову, то пожалуйста. Я готова не брать. В конце концов, если им не зазорно выяснять отношения в присутствии совершенно чужого человека, то почему мне должно быть неудобно?
А мне почему-то было неудобно. И ещё жалко Лали. Без всякой причины, из обыкновенной женской солидарности. Может, она и правда дура. Все мы дуры, куда ж деваться, кто больше, кто меньше. Да и не знаю я, конечно, что тут у них за дела, может, и поделом ей. Но всё равно Лали мне было жалко.