Сначала я ничего не стала ему говорить. Просто подошла к нему и поцеловала. Прямо там, на тротуаре. Всегда терпеть не могла сигареты, но в тот момент от Арчера пахло костром, усыпанными звёздами и охлаждёнными небом летними вечерами. Его губы были подобны искрам.
Отстранившись, я сделала шаг назад, чтобы получше его разглядеть.
– Привет, – сказала я.
Он улыбнулся.
– Ну, привет.
Я сложила ладони вместе и приложила пальцы к своим губам.
– Есть минутка? – спросила я.
Мы вдвоём пошли в сторону набережной, а не в сторону квартиры Луны, даже не обсуждая это. Словно набережная была севером магнита, а мы свободно блуждавшие стрелки под стеклом компаса, не способные бороться с притяжением. Несмотря на темноту, фонари светились как свечи – теплом и золотом. Манхэттен открывался перед нами, через поблёскивавшую реку, по краям которой выстроились небоскребы. Хотя они больше были атмосферой, чем зданиями: просто высокие колонны, заполненные квадратными бусинами света.
Мы двигались в сторону Бруклинского моста, вдоль которого светили белые огни на фоне тёмного неба. Было очень похоже на сказку, словно кто—то огромный, просто гигантский, устроил вечеринку и развесил праздничные фонарики через реку. Арчер взял мою руку.
– Можно я завтра отвезу тебя в аэропорт? – спросил он.
– Конечно. У тебя есть машина?
– Нет, – он потряс головой. – Но у меня есть знакомый с фургоном.
Я засмеялась.
– Наконец-то, я покатаюсь на нём!
Арчер подвёл меня к перилам, с которых начиналась набережная, скользнув рукой вдоль моей поясницы. Потом обвёл пальцами по бёдрам.
– Ты можешь и пожалеть потом, что так радовалась.
Мы стояли там, ничего не говоря какое-то время. Здания мерцали, а маленькая белая лодочка, как игрушка, проплывала по реке.
– Луна сказала, что у тебя не всё в порядке.
– А ты сама как думаешь? – спросил Арчер нежно, с осторожностью.
– Думаю, что она ошибается.
Когда я повернулась к нему, он смотрел на меня. Подняв руку, Арчер коснулся ладонью края моего лица и провёл большим пальцем по губам. Сначала я стояла, не двигаясь, не отводя от него взгляда, но потом подступила ближе. Тесно прижавшись к нему, я коснулась губами его губ.
Огни всех зданий Манхэттена загорелись за моей спиной в тот миг, окрасив небо золотыми квадратиками. Но я не видела их, как и Арчер, потому что мы ни на что больше не смотрели.
Глава 51
Мэг
Январь 1993 года
– Послушай-ка, – сказал Кирен, входя в комнату. На нём была гитара, левая рука зажимала гриф. Я сидела по центру гостиной, а на полу передо мной была открыта тетрадь. Я села, чтобы послушать мелодию, совершенно новую для меня. В тиши комнаты её гармония звучала очень ясно и выразительно.
– Неплохо, да? – спросил он.
– Мне очень нравится, – ответила я охрипшим, почти осипшим голосом, который посадила на вчерашнем концерте.
Довольный от моей реакции Кирен спросил:
– Почему ты сидишь здесь?
Я показала на окно.
– Только отсюда можно видеть луну.
Наша квартира располагалась в гостевом доме. И лучше говорить именно так, чем признавать, что мы живём над сараем. Так в Баффало было дешевле: арендовать трёхкомнатную квартиру с одной спальней, второй комнатой под свалку из усилителей с гитарами и третьей, которая должна была стать моей студией. Но правда заключалась в том, что за последние несколько месяцев я совсем ничего не нарисовала и не слепила.
Почти все окна дома были закрыты деревьями, и их было так много, что было ощущение, будто и наш дом был построен на дереве. Сейчас – зимой – вся листва облетела, и с моего места открывался вид на квадратик неба вместе с жемчужной пуговкой-луной по центру.
– Пытаюсь о ней написать.
Кирен начал напевать песню «Лунная река».
– Знаю, да. О луне уже пели.
– Нет, – сказал Кирен, присев рядом со мной на корточки, чтобы тоже посмотреть в окно. – Классная идея. Просто нужен другой угол, – он снова посмотрел на меня. – Можно написать о пустых морях. О Море Спокойствия.
Послышался свист кипящего чайника. Кирен встал.
– Чайник согрет. Пойду приготовлю тебе чай с мёдом. Надо что-то делать с твоим голосом.
– О, да, дорогой. Принеси мне чай, пожалуйста.
Он улыбнулся и вышел из комнаты.
Ночь была такой ясной, а луна – такой яркой, что мне даже были видны тёмные пятнышки на её поверхности. Что за бред, называть что-то морем, когда там и воды-то нет. Да в нём вообще ничего нет! Но, видимо, люди долгое время просто не знали этого. На свете так много того, что мы не знаем, и тогда сами надумываем то, чего нет.