Все шло, как обычно при пилотаже, только замедленная реакция самолета на движение рулей заставляла ее сдерживаться, ждать. Уже на самом выходе из боевого разворота, когда самолет снова выскочил на шесть тысяч метров, винт правого мотора вдруг «завыл», что среди летчиков называлось просто — «раскрутка». Она изменила шаг винта, прислушиваясь, как стихает «вой».
— Взбесился прямо мотор, — стаскивая маску с лица, сказала Женя. — Неприятная штука.
— А я подумала: чего это он так загудел? — складывая маски в мешок за бронеспинкой, ответила Валя. — Ужас… — тоненьким голосом повторила она. — Вроде теперь все в порядке.
— Порядок. Только летчиков надо предупредить. Тяга на моторе сразу падает, не растерялись бы.
Заходя на аэродром, Женя подумала, что три главные вещи должна внушить своей «таблице Менделеева»: следить за оборотами моторов, чтобы вовремя предупредить «раскрутку» винтов, не переохлаждать двигатели при спуске с высоты, не торопиться при пилотаже: «нервный», мгновенно реагирующий на любое движение рулей самолет, на высоте превращался в «лентяя».
Аэродром набегал внизу накатанной блестящей полосой. Мелькнул черный квадрат посадочного полотнища, шасси легко коснулись земли. «Кажется, села прилично — небось, там все смотрят, как комэск села. Вот вам… А снег рыхлый, укатали неважно, надо не забыть предупредить, чтобы при посадке не тормозили резко, на „нос“ можно стать…»
Полеты уже заканчивались, и Женя, проследив за посадкой последней машины, пошла в штаб, чтобы доложить об итогах летного дня. Она надеялась, что уж сегодня замечаний в адрес эскадрильи не будет: задание все летные экипажи выполнили, посадки у всех были приличные, хотя дымка к полудню увеличилась и заходить на аэродром стало труднее.
— Ну вот и день закончился! — весело сказала Женя, войдя в комнату штаба. — Отлетались сегодня все без происшествий!
Она сняла шлем и бросила его на скамейку у стены, расстегнула комбинезон и принялась стаскивать рукава. Но на ее возглас и такой не «воинский» доклад начальник штаба полка капитан Казаринова не обратила внимания. Она стояла у окна спиной к Жене и нервно мяла в руках какую-то бумагу. Ее заместитель Катя Мигунова при виде Жени уткнулась лицом в разостланную на столе карту.
Женя недоуменно застыла, забыв стащить второй рукав.
— Что случилось?
Капитан Казаринова медленно повернулась к ней, протянула листок. Насколько могла сразу сообразить Женя, это была телеграмма, принятая по телефону и записанная от руки. Взгляд бежал по строчкам, перескакивал через цифры… номер… входящий… число… приняла… пока не замер на строке, показавшейся ошибкой, абсурдом…
«4 января при перелете к месту базирования полка попав в сложные метеорологические условия в районе Саратова потерпел катастрофу самолет майора Расковой… Экипаж погиб…»
— Не может быть… — Женя опустилась на скамейку и сжала лицо руками. — Тут какая-то ошибка.
— Нет, к сожалению… — Лицо начальника штаба было суровым и бесстрастным. Только руки, крепко сжимавшие туго затянутый ремень так, что побелели суставы пальцев, выдавали ее волнение.
«Это тогда, — с болью думала Женя, — два дня назад, наверно, когда мела метель… Как же так, что же будет с нами?»
— Завтра комиссар улетает в Москву, на похороны командира. Личному составу приказано продолжать тренировки, готовиться к боевой работе. Командование полком приказано принять тебе.
— Мне? — растерянно переспросила Женя. — Я полк не приму.
— Это почему же?
— Не буду принимать полк, — упрямо повторила Женя.
Чтобы она, Женя Тимофеева, смогла заменить Раскову? Сейчас, когда начинается боевая работа? Командира, который был примером для всех летчиков не только в военном понимании? Правда, у Жени есть летный опыт, командовала эскадрильей еще до полка, сотни ее учеников воюют сейчас на фронте, но полк… руководить командирами, у которых за плечами военные академии? Да ведь она неграмотная по сравнению с ними.
— Не будем спорить сейчас, не время, Евгения Дмитриевна. Прикажи выстроить полк.
— …Клянемся пронести имя нашего командира через все бои… — высоким голосом говорила комиссар перед выстроившимся полком. — Клянемся в предстоящих сражениях заслужить звание «гвардейцев»… Клянемся быть храбрыми и мужественными…
— Клянемся… — шептала Женя, застыв в скорбном строю.