— Что, Евгения Дмитриевна, — говорил командир перед вылетом, — справимся? Не посрамим земли русской?
— Не посрамим, товарищ командир, дух вон — но на боевом курсе выдержу режим полета до метра.
И действительно, за это учебное бомбометание командир получил от командования соединения золотые часы — награду. Все три бомбы попали точно в круг полигона.
… — Боевой курс! — прервал ход мыслей Жени возглас Вали Кравченко. Но уже за несколько секунд до того, как она услышала слова команды, по тому, как словно замер самолет командира, Женя поняла: встали на курс к цели. Теперь главное: скорость, высота, компас. Не смотреть, как рвутся снаряды, не видеть кружащихся неподалеку истребителей. Руки на штурвале и секторах газа почти интуитивно удерживали машину метрах в десяти от ведущего самолета. Иногда, мельком, она замечала выскочившие из-под строя пары «мессеров». Женя узнавала их по прямым, словно обрубленным крыльям, но взгляд ее снова цеплялся за крыло самолета командира, с заплаткой на старой пробоине у самого конца.
Раз! Раскрылись под фюзеляжем бомболюки, и почти сразу, как показалось Жене, медленно, словно нехотя, вывалились из люков бомбы.
— Бомбы! — отрывисто скомандовала Женя.
— Вижу! Пошел! — откликнулась Валя. В наушниках шлемофона голос ее прозвучал тоненько, почти по-детски.
После возвращения и посадки, когда на самолеты спешно подвешивались бомбы для второго вылета, а летный состав уточнял расположение новых целей, командир полка отвел Женю в сторону.
— Ну, Евгения Дмитриевна, теперь поведешь группу ты. Пойдет только одна «девятка». После первого вылета восемь самолетов с повреждениями, кроме одного запасного, больше машин нет.
Женя ждала этого момента: вести самой свою эскадрилью. Но так неожиданно!.. До сих пор командир летал ведущим группы сам. А вот теперь она будет на его месте. Справится ли она? Как сложится обстановка в воздухе над линией фронта и над целью?
— Тебе все понятно?
— Да, товарищ командир.
— Главное — строй. Помни об этом. Имей в виду и то, что погода может измениться, в облака не лезь, растеряешь группу.
— Понятно.
— С тобой полетит старший штурман Никитин, — добавил командир.
— Отвечать-то за выполнение задания мне. Разрешите собрать летчиков.
— Ненадолго, скоро вылет.
После короткого инструктажа о характере цели Женя медленно, заложив руки за спину и чуть косолапя, пошла вдоль строя.
— Кому что не ясно в задании? Запасные аэродромы и площадки для вынужденных посадок знаете?
— Знаем, давно наизусть выучили, товарищ комэск, — раздались в строю голоса. — Первый раз, что ли…
— Ишь ты! Храбрые какие! Хоть в двадцатый, а в любую минуту надо знать, куда посадить подбитый самолет. Это первое. А во-вторых, еще раз напоминаю: строй и строй. В первом вылете, — она взглянула на одну из летчиц, — какой у тебя интервал был над линией фронта?
— Два размаха на две длины.
— Плохо считаешь. Ты плелась в пятидесяти метрах.
— Так это же недолго, всего минуту, может быть, Болтало здорово, — пыталась та оправдаться.
— Держаться в строю надо от взлета до посадки. Взмокнешь, а держись, взрывом швыряет — держись, болтает — все равно держись. Понятно? Кто не может или не хочет выполнять этот закон, от полетов на боевой вылет будет отстранен.
Женя не переставала удивляться действенности придуманного ею наказания. Даже не самого наказания — отстранение от вылетов еще ни разу не применялось, — просто угрозы применить его. Казалось бы: не лететь на боевое задание — это не видеть сверкающих огненных стрел трассирующих пулеметных очередей «мессеров», очередей, которые в одно мгновение могут «прошить» самолет, и он огненным факелом пойдет вниз, к земле. Не чувствовать запаха порохового дыма, волнами заполняющего кабину, не слушать, как самолет вздрагивает под осколками снарядов.
Не лететь на боевое задание — это лишний шанс остаться в живых. Наконец, это просто отдых от жесточайшего нервного и физического напряжения, которое испытывает летчик в боевом вылете.
А все же, не было горше и суровее наказания для девушек, как замечала Женя, чем отстранение от полета. Видеть глаза друзей, отправляющихся в бой, разгоряченные лица после посадки, слышать шумные комментарии вылета и чувствовать, что ты не сделала сегодня главного, для чего ты здесь, на фронте. Что лишняя тонна бомб осталась неиспользованной по твоей вине, а может быть, именно она, эта твоя бомба, была бы решающей в вылете!