Воронок вдруг потянулся мягкими губами к Нюриной голове, тихонько захватил кончик красной ленты, вплетенной в косичку. Бантик развязался.
От неожиданности Нюра рассмеялась. Обвила руками теплую вздрагивающую шею лошади, прижалась к ней щекой.
— Дядя Миша, — проговорила тихо, — дай нам зерна! Комбикормов ведь у нас тоже кот наплакал.
— И сколько же, Нюра? — коротко спросил Красноперов.
— Пока хоть шесть центнеров! — выпалила девочка, обнадеженная мирным тоном агронома.
Тот покачал головой.
— Ишь ты, как размахнулась! Три дам, шесть не дам. Урожай снимем — тогда другое дело будет. Зерна у нас мало сейчас.
— Ну пять! — просила Нюра…
— Три!
Нюра вздохнула.
— Ну, ладно, три, — кивнула грустно, хотя и трем центнерам была рада.
Агроном вытащил из кармана блокнот, вырвал листочек. Внимательно посмотрев на Нюру, написал на нем несколько слов.
— На. Посылай своего Николая к кладовщику.
Нюра схватила записку, крепко зажала ее в кулаке и, крикнув: «Спасибо, дядя Миша», — прыгнула в клеверное поле. Но тут же, о чем-то вспомнив, повернула обратно и снова растерянно встала перед Красноперовым.
— Чего еще? — спросил тот.
Сбивчиво, волнуясь, девочка рассказывала о приезде утятниц, что советуют они выгонять старших уток на клеверное поле…
— Силосорезки у нас нету, а клевер-то все равно ведь косим…
Красноперов помолчал, улаживая солому на сиденье ходка, а затем сказал серьезно:
— Не столько поедят ваши утки, сколько вытопчут, изроют поле.
— Да мы ведь, дядя Миша, не на всю поляну их выпустим, а только с правой стороны дороги. Там уж скошено много, и трава наросла. А как будет силосорезка, не станем выпускать, сами витаминов наготовим.
Ох, как весело сверкали Нюрины пятки, когда она неслась обратно к утятнику! Здесь ее с нетерпением ждали подруги и Светлана Ивановна.
— Три центнера зерна дал и уток разрешил вот сюда выгонять, только караулить хорошенько велел! — еще издали кричала Нюра. — Коля, Коля! — махала она рукой выглядывавшему из кормокухни возчику. — Запрягай Рыжуху, поезжай к кладовщику!
— Как это я углядела его на тракте! — хлопала ладошками Стружка. — По Воронку узнала!
— Ага, а то бы проехал мимо! — забыв все обиды, радостно соглашалась Нюра. — Ищи-свищи его тогда на поле!
Глава четырнадцатая
После обеда девочки разделились на две группы: Катя, Люся и Ольга остались ухаживать за утками, а Нюра, Стружка и Алька на моторной лодке поехали с Петром Степановичем пересчитывать птиц на соседней ферме.
Нюра и Алька держали в руках по белой уточке. Выбрали самых упитанных, чтобы не подкачала их порода при сравнении.
Нюра взяла с собой Альку не случайно: Алька — математик, она найдет способ быстрее пересчитать уток. Альку не проведешь.
Девочки попросили Петра Степановича сначала прокатить их по озеру, а потом уже направляться к тому берегу.
— Посмотрите-ка, посмотрите-ка! — закричала Стружка. — Дикая утка с птенцами.
По тихой глади озера плыла утка с выводком. Петр Степанович выключил мотор и направил лодку в сторону этого маленького семейства.
— Какие крошечные утятки, — удивилась Стружка. — Как воробышки!
— Подъедем поближе, посмотрим! — предложила Нюра.
Петр Степанович, хитро улыбаясь, начал тихо приближаться к выводку.
Утка близко подпустила лодку и вдруг, крякнув, взмыла вверх. Девочки, подняв головы, следили за ее полетом.
Глянули на воду — а там нет никого.
— Утонули! — чуть не плача, воскликнула Стружка. — Зачем мы только подплывали к ним!
Петр Степанович посмеивался, а Нюра вдруг закричала, радостно:
— Вот они, вот они!
Утята вынырнули все враз далеко от лодки. Утка-мать покружилась над ними, опустилась на воду и быстро направилась с выводком к зарослям кустарника.
— Мать есть мать, — сказал Петр Степанович. — Она всегда предупредит детей об опасности.
— А у наших утят матери нет, — вздохнула Стружка. — Мы им заместо матерей.
На берегу приехавших встречали знакомые утятницы.
— Здравствуйте, здравствуйте. Привезли своих «пионерок»?
— Привезли, — сказала Нюра и протянула женщине с загорелым лицом белую утку. Та взвесила ее на руках.
— Хороша! Ничего не скажешь!
— И эта тоже… — отдавая свою утку второй, рослой утятнице, сказала Алька.
Женщина взяла «пионерку», похвалила и, обернувшись к берегу, спросила: