— В общем, здорово провели они вас с этим пересчетом, — ухмылялся Сенька. — Тебе, Алька, и математика не сгодилась.
Алешка Красноперов тоже растягивал в улыбке полные губы, покрытые толстым коричневато-зеленым налетом: он с Сенькой уже успел побывать в черемушнике.
— Ведь бурые еще ягоды-то, — посмеялась над мальчиками Стружка. — Язык вяжут.
— Ну и что? Все равно вкусно, — заявил Сенька и ловко перешагнул в моторную лодку. — Вам, девочки, разрешено покататься с нами.
Оказывается, ребята уже намесили уткам корму на ужин, и Ольга распорядилась: «Раз вы нам помогли, пусть девчонки с вами по озеру покатаются».
— Ой, как хорошо! — обрадовалась Стружка и потеснилась на скамеечке: к ней подсаживался Сенька Болдырев.
Неуклюже раскачивая лодку, крепко цепляясь за ее борта и за кого попало, перебрался в моторку и Алешка Красноперов. Плюхнулся, не удержав равновесия, на колени к Петру Степановичу. Тот высвободился из-под него и полез в весельную лодку, предложив директору:
— И ты, Виктор Николаевич, давай в моторку. Эту я веслами на берег тихонько сплавлю.
Ох и погоняли по озеру! Ох и весело трещал мотор! И ни разу не захлебнулся, не заглох в руках Виктора Николаевича. Как жаль, что редко приезжают ребята на озеро. Нюра так и сказала им. Сенька даже растерялся от ее привета: не очень-то дождешься от Нюрки ласкового слова.
— Ага! — наконец шмыгнул он носом. — Есть когда нам по гостям разъезжать!
— Школу ведь пристраиваем, — в тон ему солидно добавил Алешка и стал жевать попавшуюся в руки соломинку.
Нюре вдруг вспомнился утренний разговор с агрономом, Алешкиным отцом.
— А вы не знаете, Коля-возчик со склада вернулся? — озабоченно спросила она.
— Вернулся, привез пять центнеров зерна, — ответил Виктор Николаевич и выскочил на влажную землю загона.
— Как пять? — удивленно пробормотала Нюра, но директор не слышал ее.
«Значит, дядя Миша в бумажке не три, а пять указал», — сообразила Нюра и посмотрела на толстенького Алешку Красноперова ласково и ликующе.
Глава пятнадцатая
Четвертый день с низкого серого неба падает мелкий, совсем осенний дождь.
Размыло белую звездочку возле мачты, камешки перемешало с грязью, печально повис в сумрачной высоте намокший блеклый флаг.
Так и не успели утки попастись на клеверном поле. Сколько беды принесли им эти неожиданные июльские холода! Каждое утро девочки находили на загонах мертвых птиц.
Катюша Залесова, зябко кутаясь в теплый платок, стояла в вагончике у маленького окна. Снаружи по стеклу непрерывно катились струйки воды.
Сквозь мутную пелену дождя Катя видела весь загон. Поминутно скользя, чуть не падая, ходили по нему учительница и девочки, подгоняли озябших птиц к навесу.
А что под навесом-то? И там спасения от дождя не стало. Возил, возил Коля опилки, да разве на три-то навеса навозишься?
Под окном, возле вагончика, сидят взъерошенные мокрые утята. И никуда не пытаются они спрятаться, будто все равно им стало — жить или умереть.
Катя горько всхлипнула и пугливо оглянулась.
Никого нет. Одна она здесь. Сварила суп в печке у Аксиньи и пришла в вагончик. Как в нем сейчас неуютно, холодно! Ночами приходится крепче прижиматься друг к другу, чтобы согреться. Руки у всех постоянно красные, в ледяной воде перемешивают девочки зелень с комбикормами: разве на столько тысяч уток нагреешь воды в Аксиньиной печке?
А сейчас и кормов нет, выгребают остатки. Сегодня вытащили в складе половицу и собрали зерно, завалившееся в щели…
Катюша прижалась лбом к холодному стеклу. На душе у нее неспокойно, тревожно. Вот уже второй день ничего не может она поделать с собой. Ночью плачет, таясь от подруг, а днем старается не глядеть им в глаза, будто виновата перед ними.
Кто это?
Катя увидела в окно Нюру и Альку. Одна идет с лопатой к навесу, другая несет в руках что-то серое, мокрое.
Опять!
Катя вся сжалась под платком, зажмурила глаза.
«Уйду! — вдруг решила она, и от этой мысли ей стало страшно. — Никто не может осудить, — торопливо рассуждала девочка. — Вчера Сергей Семенович и Виктор Николаевич сами требовали, чтобы мы домой ехали, а сюда взрослых пошлют. И зоотехник тоже настаивал, говорил, что и так мы хорошо поработали».
И чего это Нюрка храбрится, в герои лезет? — с непривычным ожесточением думала Катя, вспоминая упрямо сомкнутые губы Нюры и ее непреклонный ответ: «Не уйдем!»
— Вы лучше силосорезку нам поставьте, — строго глядя в глаза председателю, сказала Нюра. — Если бы витаминов у наших уток вдоволь было, не мучились бы они так…