Я звоню им. Сначала Магде.
— Давай встретимся, а? Не у меня, у нас дома полный мрак, — шепчу я. — Например, в "Сода Фаунтэн".
Нет проблем, я могу взять себе минеральной воды.
— Нет, только не в "Сода Фаунтэн", — поспешно отвечает Магда. — Пойдем куда-нибудь… в тихое место. Может, наверху у "Джона Уилтшира"?
— Что?! — "Джон Уилтшир" — унылый дряхлый универмаг, где встречаются разные бабульки за чашкой чая. — Ты шутишь, Магда?
— Нет. У них роскошные пирожные. Или ты все еще на диете?
— Ну, вроде того, — отвечаю я осторожно. — Ладно, можно и к "Джону Уилтширу", если хочешь. В четыре? Я позвоню Надин, хорошо?
Голос Надин тоже звучит как-то странно. Как-то очень тихо.
— У тебя все в порядке, Над?
— Нет, — отвечает Надин.
Слышно, как где-то рядом пищит и хихикает Наташа, а мама Надин хлопает в ладоши и кудахчет над нею.
— Семейная жизнь достала?
— Это еще очень мягко сказано, — говорит Надин. — Ах, Элли, подожди, пока услышишь. Я уже больше не могу!
— В чем дело?
— Нет, я сейчас не могу разговаривать, пока рядом сама знаешь кто. Расскажу, когда встретимся, ладно? Только, пожалуйста, не говори: "Я тебя предупреждала".
— Обещаю. В четыре, у "Джона Уилтшира". Жду не дождусь!
Но когда мы наконец собираемся вместе, глядя на Магду, я забываю про откровения Надин. Мое похудение остается незамеченным. Облик Магды так нас поразил, мы никак не можем опомниться.
В первую минуту я ее даже не узнала. Я вижу, что Надин сидит за одним из крошечных столиков с розовыми скатертями, а рядом с ней — какая-то коротко стриженная девочка, похожая на мышку, в серой кофточке. Потом эта самая девочка слабо улыбается мне. У меня перехватывает дыхание.
— Магда! Что ты с собой сделала?
Надин отчаянно семафорит мне бровями.
— Ты так изменилась, но выглядишь… замечательно, — судорожно вру я.
— Выгляжу омерзительно, и на душе не лучше, — говорит Магда и заливается слезами.
— Ой, Магз, не надо. — Я обнимаю ее.
Смотрю на ее бедненькую, обкорнанную голову. Дело не только в зверской новой стрижке. Цвет! С одиннадцати лет, с нашего первого дня в пятом классе Магда была яркой блондинкой. Я и представить ее не могла как-нибудь по-другому. А сейчас она, видимо, восстановила свой естественный светло-каштановый оттенок. Только у Магды он выглядит неестественно. Как будто она сняла с себя кокетливую соломенную шляпку с цветами и одолжила шапокляк у какой-то старухи.
Надин заказывает нам всем по чайничку "Эрл Грей" с лепешками. Я так расстроилась из-за Магды, что рассеянно прожевываю лепешку. Только уже облизывая масло с губ, я вдруг осознаю, что только что умяла несколько сотен лишних калорий. Боже мой! Не сбегать ли по-быстрому в туалет? Но в кабинках все слышно, и к тому же я не хочу ничего пропустить из рассказов Магды и Надин.
— Извините, девчонки, что я так расхлюпалась, — говорит Магда, вытирая глаза. На ней нет никакой косметики, и от этого у нее какой-то недоделанный вид, как будто у нее стерли половину лица.
— Прическа у тебя правда вполне… пикантная, когда к ней привыкнешь, — делаю я еще одну попытку.
— Вообще, такой стиль «беспризорник» — это последний писк, — говорит Надин.
— Врете вы все, — говорит Магда. — Вид кошмарный. А раскраска — конец света! Это даже не мышь, скорее, издыхающий хомяк. Я хочу опять покраситься к школе, но как, черт возьми, отрастить их за неделю?
Она в отчаянии дергает жалкую коротенькую прядку.
— Так почему, Магда? — спрашивает Надин. — Краска плохо подействовала, и тебе пришлось все отстричь или что?
— Или что, — отвечает Магда. — Нет, просто… А, глупость какая! Я думала, что покончила с Миком в тот вечер, ну, вы знаете, но в прошлую субботу я поехала в город — помнишь, Надин, я тебе позвонила и позвала с собой, но ты сказала, что занята?
— Не вспоминай! — стонет Надин. — Господи, как я жалею, что не поехала с тобой! Ну ладно, рассказывай дальше.
— А ты, Элли, еще была в Уэльсе, но я подумала, ничего страшного, все равно пройдусь по магазинам, потому что мне на Рождество подарили кучу денег, надо же было потратить. Я пошла со своим братом Стивом, потому что его подружка, Лиза, работает в музыкальном магазине «Вирджин» и по субботам занята, и вот мы со Стивом походили по торговому центру, я купила себе новые туфли, он тоже купил себе ботинки, а потом мы пошли в "Ла Сенца" — знаете, такой миленький магазинчик, где продают ночные рубашки, — и я купила себе такую чудную ночную рубашку с игрушечными мишками, а Стив — кремовый кружевной пеньюар для Лизы, она давно уже говорила, что ей очень нравится, а сейчас на него снизили цену в два раза. В общем, мы уже немножко устали, и я надела новые туфли, а они немножко натерли мне ноги, так что Стив предложил зайти выпить по молочному коктейлю в "Сода Фаунтэн", а там…
— Там был Мик с дружками?
— Не сам Мик, кое-кто из его приятелей, Ларри, и Джейми, и еще несколько. Мы со Стивом сели с другой стороны и давай прикалываться. Ты знаешь, как Стив умеет валять дурака. Он достал из сумки Лизин пеньюар, приложил его к себе, я хохотала, как безумная, и вдруг подняла глаза, вижу: все эти мальчишки смотрят на меня, а потом начали мне показывать одними губами: «Дешевка». Я чуть не умерла.
— Ой, Магда, да не обращай ты на них внимания. Они — просто мразь, и больше ничего, — говорю я с жаром.
— Я не могла вынести, как они смотрели на нас со Стивом. Очевидно, они все не так поняли.
— Надо было сказать Стиву.
— Ага, и через пять минут его бы посадили за нанесение тяжких телесных повреждений. В общем, я пыталась понять, почему вообще у мальчишек складывается неверное представление обо мне.
— Все очень просто, придурочная. Ты выглядишь на миллион долларов!
Раньше выглядела на миллион. Сейчас, может, на тысячу. На сотню. На пару долларов.
Магда совершенно правильно истолковала выражение моего лица.
— В том-то и дело. Крашеные волосы, косметика, броская одежда. Вот я и решила: ладно, не буду больше блондинкой. Пошла в парикмахерскую с остатком рождественских денег и попросила все мне отстричь и восстановить естественный цвет. Они считали, что это неудачная мысль, но я настояла. Господи, ну почему я такая дура? Вот, посмотрите! — Она проводит рукой по волосам.
— Отрастут, — говорит Надин. — Через месяц-другой будет роскошный вид, не сомневайся. И может, ты снова покрасишься. Никак не привыкну видеть тебя брюнеткой, Магда.
— А что это за старая серая кофта? У тебя есть красный меховой жакет, за который умереть не жалко, — говорю я. — Честное слово, Магда, по-моему, ты себе вместе с волосами половину мозгов отстригла. Как можно менять свой облик из-за того, что болтают какие-то сопливые мальчишки?
— Здравствуйте! — говорит Надин. — Ты хоть слышишь, что говоришь, Элли? Одна-единственная сопливая девчонка на конкурсе обозвала тебя жирной, и ты тут же, не сходя с места, ударилась в анорексию.
— Чепуха, — говорю я, отчаянно краснея. Я и не знала, что Надин тогда услышала. — И нет у меня никакой анорексии. Вот, только что я съела здоровенную масляную лепешку. Спорим, в ней не меньше четырехсот калорий.
— Ты только подтверждаешь то, что я сказала, — говорит Надин. — Да ты посмотри на себя, Элли! Ты так похудела. — Она разглаживает джемпер у меня на животе. — Посмотри, Магда, смертельный номер: девочка, исчезающая на глазах у изумленной публики.
— Ой, Элли. Ты сама ненормальная. Тебе совсем не идет быть такой тощей, — говорит Магда.
Тощая! Ого! ТОЩАЯ! Я, конечно, не тощая. Мне до этого еще худеть и худеть, но все-таки…