Мэм Зина поднялась, как из лужи грязи, перевернув стол и свечи, но Луретта в панике завизжала, и сначала я принялся за нее — схватив девицу за подол развевающегося белого балахона и подставил ей ножку, так что она с грохотом полетела на пол. Затем я раздернул шторы, и когда мэм Зина приблизилась ко мне — у нее хватило на это пороху, — я принялся пинать ее.
— Беги! — крикнул я и добавил милую фразу, запавшую мне в память из поучений отца Клэнса: — Спасайся от грядущего гнева!
И она побежала. Не думаю, чтобы кто-то мог оказаться поблизости. Да и не могла она ринуться в деревню — в своем лиловом тюрбане и черной рясе. Она бросилась в соседнюю комнату, и мне пришлось смываться, пока она не вернулась, к примеру, с топором. Тем временем Луретта пришла в себя и метнулась на улицу, в деревню, почти голышом, точь-в-точь как перепуганная курица.
— Убивают! — верещала она. — Насилуют! Горим!
Я так и не смог понять, что именно, по ее мнению, происходило в доме.
Я затолкал кошелек в трясущиеся руки мэм Байере. По меньшей мере, она видела Луретту без покрывала; а я не мог остаться, чтобы сделать что-то большее. Думаю, когда я убегал, она проклинала меня. Вероятно, так проклинают любого, разрушившего святую веру.
Я помчался по грядкам к лесу так быстро, как мне никогда не доводилось, все еще размахивая своим испачканным в томате ножом и совершенно не сознавая этого. Позже Сэм рассказал мне, что, не знай он меня действительно хорошо, он бы забеспокоился о моем состоянии, а так лишь задумался о том, почему женское одеяние не проявило более мягкие черты моего характера Вайлет сказала, что и ей я «понравилась».
По пути в пещеру я рассказал им всю удивительную историю моего «девичества» и вдруг остановился как вкопанный.
— Яйца пророка! — выругался я. — У меня же остался этот чертов доллар.
— Вот беда! — сказала Вайлет, а Сэм помрачнел. Мы присели на бревно, чтобы обсудить новость.
— Было бы грешно, если бы ты нарочно не отдал его, но ты ведь просто забыл, правда, сладкий? — заметила Вайлет.
— Ага. Отвлекся.
— Конечно… И все-таки, думаю, мы должны спросить Джеда, как поступить добродетельно.
Но Сэм возразил:
— Джексон, я думаю, что нам не стоит этого делать. Думаю, что будет добродетельно, если мы сами решим этот вопрос. Например, может ли молодой Джексон… или ты… хранить его у себя?.. Нет, нет, извините, думаю, это не совсем правильно. Лучше, будучи одиночкой по профессии, я сделаю это сам.
— Конечно, — сказала Вайлет, — они, эти люди, плуты и обманщики… Ужас! — Она вскочила на ноги, уронив часть добычи и отряхивая свой ветхий зеленый халат так, будто сидела на огненных муравьях. — А что если эта старая вешалка заколдовала одежду?
— Нет, Джексон, думаю, она не могла на таком расстоянии. К тому же, эти мошенники-спиритисты — не настоящие колдуны. Они вроде шарлатанов-сектантов, а ты знаешь, как Джед думает обо всяких таких. Он не захочет, чтобы доллар шел на поддержку ереси, правда?
— Это факт, — сказала Вайлет.
Она отчищала грязь с одежды, которую уронила на землю, и складывала обратно в аккуратную стопку, ее руки были с одеждой ловкими и деликатными. Она вполне доверяла суждениям Сэма, когда Джеда и Бога не было поблизости.
И подумайте еще вот о чем, — продолжал Сэм. — Молодой Джексон попал в переплет… нет, я не имею в виду, что он был девушкой, я думаю, мы достаточно ясно понимаем, что он такой же парень, как и любой другой болван с яйцами. Я хочу сказать, что он неплохо там поработал, спасая бедную даму от греха и лупости, пока мы рассиживались в кустах. Не буду говорить, что он поседел от пережитого, потому что он не поседел, но думаю, что он заработал этот счастливый доллар. Не так ли, Джексон?
— Ага, — сказала Вайлет.
— Хорошо. Но теперь старина Джед живет так, что мы должны назвать высшим моральным уровнем. Правда, Джексон?
— Правда, — сказала Вайлет.
— И если бы нам пришлось сказать невинную ложь о том, что мальчик оставил доллар себе, это сохранило бы Джеда от переживаний, правильно?
— Правильно, — сказала Вайлет. — Но все-таки…
— Это будет поддерживать колеса прогресса смазанными, я думаю.
— Да, — сказала Вайлет, — да, это так.
— Из-за того, что вы живете на более высоком моральном уровне, Джексон, у вас нет времени выяснять, куда чертов доллар делся. Если Господь не велит вам поддерживать это неправедное желание.
— Ладно, — сказала Вайлет. — Ладно, я думаю, ты прав. Мы прятались в своей пещере еще несколько недель, пока
Вайлет перешивала для нас одежду. У нее с собой был маленький швейный наборчик, и мне никогда не надоедало смотреть, как ловко она с ним управляется. Ножницы, наперсток, несколько иголок и катушка шерстяных ниток: вот что там было, но Вайлет могла наполнить пещеру чудесами так, как мне редко доводилось видеть. Огромная белая сорочка превратилась в три преотличных набедренных повязки свободных людей для нас и часть рубахи для Джеда. Затем Вайлет умудрилась изготовить оставшиеся части этой рубашки и сделать рубашки нам с Сэмом из остатков белья бедной «мисс» Дэви. Закончив с этим, она, бранясь, принялась перешивать желтую сорочку для себя самой, спрашивая лес и небо, какого дьявола Луретта не додумалась отрастить себе пару нормальных ягодиц. Тем не менее, разрезав сорочку, она добавила кое-что тут, кое-что там, и когда она закончила, сорочка сидела на ней, как влитая.
Мы продолжали строить планы. Кажется, это просто необходимо людям — что-то вроде написания вашего имени на чистой стене, которой может и не быть. Я не могу с полным правом осуждать предварительные планы, поскольку даже сейчас всегда сам стремлюсь к этому занятию. Мы планировали, что пройдем несколько дальше этой деревни и храбро выберемся на Северо-Восточную дорогу. Я, с моим моганским произношением, буду вести все разговоры, планировали мы, но мы должны все отрепетировать так, чтобы у нас вышла правдивая история.
Джед и Вайлет, решили мы, пусть будут мужем и женой — все равно они действительно станут ими, когда придут в Вейрмант. Мы все были довольно-таки непохожи. Однако Вайлет клялась, что видит некоторое сходство между лицом Сэма и моим, и была так в этом уверена, что я и сам начал находить это сходство, несмотря на очевидные различия — высокий и жилистый Сэм с острым носом, и я, коренастый, низкий и курносый.
— Рот и лоб похожи, — говорила Вайлет, — и глаза немного. Дэви голубоглазый, но у него темно-голубые глаза, и твои глаза, Сэм, почти не отличаются от его. Был бы ты еще рыжеволосым…
— В молодости меня называли Рыжиком, — сообщил Сэм. — Но я никогда не был по-настоящему рыжим. Будь я таким рыжим, как молодой Джексон, наверное бы пробивался головой сквозь каменные стены чуточку лучше, чем делал это в последние тридцать с лишним лет.
— Знаешь, Сэм, — сказал Джед, — мне не кажется, что Бог мог бы дать человеку силу пробивать головой стены. Если только как образное выражение. Или стены совсем ветхие, или…
— Это было образное выражение, — сказал Сэм Хорошенечко все обмозговав, мы в конце концов решили, что Сэм будет моим дядей и кузеном Вайлет. У Джеда есть брат в Вейрманте, который недавно умер. Джед и сам родился в Вейрманте, но еще в молодости уехал в Ченго, в западный Мога. Умерший брат завещал Джеду семейную ферму, и мы все направлялись туда, чтобы вместе на ней работать. Что касается меня, мои родители умерли от оспы, когда я был еще младенцем, и мой дорогой дядюшка взял меня к себе, будучи холостяком по сути и одиночкой по профессии. Когда мои па и ма умерли, мы жили в Катскиле, хотя вообще-то мы — моганская семья, из Кангара, знатная семья, черт бы ее подрал…
— Не знаю, — сомневался Джед. — Что-то в этом всем не так.
— Манера речи, Джексон. Кроме того, я не думаю, чтобы эти высокородные Лумисы из Кангара были аристократами. Просто семья свободных с несколькими Мистерами. Как мой дядюшка Джешурун — кангарский Городской Совет присвоил ему Мистера, и за что? За налоги, которые он платил за старую пивоварню, как-то делала его семья уже два-три поколения…
— Вино — насмешник, — сказал Джед. — Я не хочу, чтобы ты увлекался воображением таких вещей, как пивоварни. — Да плевать мне на пивоварни, парень, — сказал Сэм. — Я просто говорю тебе, что сделали мои родичи. Какой смысл рассказывать подобные истории, если они не основаны на фактах?.. Я не открывал пивоварню… Кстати, хотел бы я знать, где это ты видел пивоварню, в которой бы делали вино? Моя прабабка открыла ее, понятно? Она работала как проклятая, пока мой дядюшка Джешурун, с деревянной ногой, не навострился пропивать прибыль.