Просто примите к сведению и, если хотите, запомните, отсюда и до конца книги, когда бы и где бы это ни произошло, мы — я имею в виду себя и вас, а значит, в конце концов, признаю, что вы можете существовать… В общем, мы похожи на людей, закончивших очередной день в дороге и обнаруживших, что здесь, в трактире, у нас еще есть немного времени, чтобы выпить и поболтать перед сном.
— Посмотрите на него! — сказала мамочка Лора. — Нет, вы только посмотрите на него! Сидит тут со своей рыжей головой, с мозгами навыворот, и пытается сказать мне, что нельзя расколоть инфинитив[30]! Нельзя, нельзя, нельзя, мать-перемать! А почему, Дэви? Почему?
— Ну, в той книге по грамматике написано…
— В задницу еб…ную книгу! — рассердилась она. — Я хочу услышать хотя бы одну вонючую причину, почему нельзя!
— Честно говоря, я не могу придумать ни одной. Книга не объясняет.
— Не объясняет, — сказала она, опять умиротворенная, ласковая и улыбающаяся. — Видишь, Сэм, он очень смышленый. Надо только выбить из него эту школьную чепуху, как пыль из ковра… Ладно, Дэви, книга ничего не объясняет, потому что она основана на авторитетных источниках, что в пределах такой книги нормально и необходимо. Если бы она пыталась объяснять все подряд, она бы перестала быть грамматикой и превратилась в учебник по этимологии… Кстати, что такое этимология?
— Ну… наука о словах?
— Не спрашивай меня, брат Дэвид! Это я у тебя спрашиваю.
— Ну… наука о словах.
— Это мне ни о чем не говорит. Наука о каком аспекте слов? Что о словах?
— А-а-а?!. О происхождении слов.
— В этот раз пришлось тебе подсказывать. В следующий раз чтобы от зубов отскакивало, и без глупостей. Согласна, этот учебник, вероятно, ничем не хуже других по предмету, к тому же он единственный, который у меня есть. Разумеется, все написанное в наши дни гроша медного не стоит. Дэви, английский произошел от намного более старого латинского языка, я уже говорила тебе. А в латыни инфинитив — единое слово: ты не расколешь его, потому что не сможешь. И поэтому в один прекрасный день какой-то чугунноголовый грамматист решил, что законы латыни должны управлять английским, потому что ему так понравилось и, боюсь, потому что так грамматика становится более загадочной и трудной для обычных людей, а это поднимает престиж духовенства. Но язык — по крайней мере, английский язык — всегда сводит на нет деспотические мнения такого рода. Раскалывай, когда это хорошо звучит, милый, — я не возражаю, — если словосочетание достаточно короткое, так, что читатель не забудет коротенькое «to», прежде чем доберется до самого глагола. А что имеется в виду под словом «деспотические»?
— Определенные скорее желанием или капризом, чем здравым смыслом.
— Видишь, Сэм? Он молодец.
А как здорово он играет на горне, — сказал мой папа…
В то время я упражнялся в игре на горне в некотором отдалении от лагеря. Это было довольно опасно, и Сэм, как правило, сопровождал меня, околачиваясь поблизости и наблюдая за местностью. Я помню один день в конце апреля. Табор начал готовиться к следующему годовому путешествию, и мы знали, что перед тем, как снова повернем на юг, сначала предпримем серьезную попытку освободить Тюленью Гавань от некоторой части заведшихся там монет. В тот день голова у Сэма была явно чем-то занята. В моей собственной голове было совершенно пусто, если не считать музыки, весеннего томления да желания, чтобы Бонни перестала меня дразнить и дала мне, как это уже сделала Минна. Бонни больше нравилось, чтобы ее преследовали, чем преследовать самой, — во всяком случае, в то время. Позже, как я уже упоминал, она вышла замуж за Джо Далина, явно проявив здравый смысл. Когда я закончил в тот день свои упражнения, Сэм потянулся и сказал: