Кроме того, Джед пытался отодвинуть бедную Вайлет подальше от себя, на другую, возможно, более безопасную сторону дороги, сам шагая крайним от леса, и пот тек по его лбу, точно слезы. Его большие ручищи праздно свисали по бокам, с виду совершенно не готовые схватиться за меч.
Я помню, какие мучения причинила мне его молитва, несмотря на мои собственные страх и тревогу. Мне казалось, особенно после моего нового знакомства с ересью, что если и существует вещь, которую я не могу ни на кого переложить, так это мои грехи. Сегодня я не найду греха ни в чем, кроме жестокости и ее вариаций, — по причинам, не имеющим ничего общего с религией, — но тогда мне только предстояло пройти этот путь.
Мы все дальше спускались вниз по холму, и запах тигра становился менее отчетливым. Думаю, произошло какое-то изменение в едва ощутимых воздушных течениях. Он был рядом, но не напал. Мы шли все дальше по дороге — миновав лес слева, дойдя до хлебной плантации, пройдя ее, приблизившись к расчищенному участку и деревенским воротам, — а он так и не напал.
Из деревни доносился нежный перезвон тройных колоколов. Они часто делаются из лучшей катскильской или пеннской бронзы — Церковь может себе это позволить, — и ремесленники стараются отлить каждую группу так, чтобы она звучала мажорным трезвучием с квинтой в басах. Терция, извлекаемая последней, высоким дискантом переплывает к спокойствию, напоминающему мир, а обертоны рассыпаются сотней радужных капель. Эти деревенские колокола били пять часов: «Пора заканчивать работу, молиться и ужинать».
Молитвы Джеда закончились спокойно. Я все еще оглядывался назад, каждый раз, когда слева от нас оказывались деревья, но тигр не напал, в тот раз не напал. Я не видел его, в тот раз не видел.
Главные ворота таких деревень обычно открыты в дневные часы, и на посту стоит стражник, но не по пятницам, когда считается, что народу лучше быть в зоне досягаемости Бога. Так что в тот день огромные ворота из бревен оказались закрыты, но я заглянул в щелочку между бревнами и увидел, что стражник находится в своем соломенном шалаше, не спит, но отдыхает, лежа навзничь, закинув ногу на ногу и закрыв глаза полицейской фуражкой. Он довольно быстро вскочил, когда я окликнул его:
— Эй!
Ну что же, существуют вещи, которые говоришь и делаешь, когда подходишь к незнакомой деревне, а существуют вещи, которых не делаешь ни в коем случае. Я по своему обыкновению сглупил, а Сэм или Вайлет не успели остановить меня. Я это понял, когда стражник важной походкой уже подходил к изгороди с дротиком наперевес.
— Прикинься Мистером, — прошептал я Сэму. — Сможешь? Он кивнул и встал впереди меня как раз к тому времени, когда стражник открыл ворота и обрушился на меня с бранью за нарушение пятничного покоя. Что это за «эй»?.. Никакого воспитания!.. И вообще — что стряслось?
— Любезный, — сказал Сэм. — Я извиняюсь за неосмотрительную речь моего племянника. Я — Мистер Сэмюэль Лумис из Кангара, в последнее время из Ченго, а дама — моя кузина. Это ее муж Мистер Джедро Север, также в последнее время живущий в Ченго, но законный гражданин Манстера, в Вейрманте. Можешь обращаться к кузине «мэм Север», когда будешь просить прощения за свои собственные дурные манеры.
Сэм слегка поддернул рубаху, так, чтобы была видна рукоятка его ножа, потер мозолистым большим пальцем его кончик и искоса посмотрел на этот большой палец — не так, как будто ему было на все наплевать, а грустно, терпеливо и задумчиво.
— Мэм, я… — сказал стражник. — Мэм Север, я… Мэм, я… Так могло продолжаться до бесконечности. Сэм решительно прервал его потуги, учтиво спросив:
— Довольны ли вы извинениями, кузина? А ты, Джексон?
— О вполне, — сказала Вайлет, слегка переигрывая, но не слишком много, и я пробормотал свои собственные заносчивые вежливости, а Сэм кинул стражнику четвертак за беспокойство.
Сэм поразил меня так же сильно, как и стражник, — я никогда не предполагал, что он способен говорить в такой благородной манере. Возможно, Дион и нашел бы в его речи изъяны, но я не отыскал ни единого. Он напомнил мне о том, что я воображал об одном из старинных исторических персонажей, которого проходил в школе, по предмету с названием «Краткое изложение истории Былых Времен». Правда, правда, Сэм был столь же невозмутимым и величественным, как самые лучшие из них — Сократ, Юлий Цезарь, Шарлемань или тот знаменитый вспыльчивый засранец… сейчас я вспомню его имя… ну, тот, который разозлился и выгнал баронов, датчан, римлян и прочую шваль из очаровательной Англии и освободил Делавэр… Магнум Картер, вот кто это был.