— …и достоинство древней разрушенной архитектуры, увиденной при отливе, — продолжал чесать языком отец Фэй. — А тем более, при лунном свете!..
— Ма, — позвал Джерри.
— Нам повезло оказаться там при свете луны. Будучи паломником, часто чувствуешь указующий перст небесной власти.
— Ма!
— Вон та дверь — ты отлично знаешь…
— Нет, мне не надо. Я хочу…
— Джерри, святой отец говорит.
— Все в порядке, мэм Джонас, — сказал отец Фэй с натренированным терпением. — Чего хочет мальчик?
— Ма, я не хочу булочку.- (Еще бы ему хотеть — он уже стрескал две: одну открыто, а вторую, когда на него никто не смотрел, кроме меня). — Можно я отдам ее вон тому мальчику?
Черт бы меня побрал, если он говорил не обо мне!.. Я почувствовал, что мое лицо стало столь же красным, как и мои волосы, но вскоре все прошло. Я отчасти понимал, что чертенок не был щедрым принцем, снизошедшим до скромного подданного: просто ему понравились мои взгляды, и его потянула ко мне одна из тех самых фантастических волн детской интуиции.
— Ну конечно же, — сказал отец Фэй. — Мэм Джонас, это то самое начало, о котором я говорил, проявление истинно Мурканского духа.
И отец Фэй подмигнул мне в своей беспомощной манере, открыто требуя подыграть ему, раз уж Джерри оторвал эту булочку от своего благочестивого организма.
Введение в официальную праведность смутило Джерри, и он застеснялся, но тем не менее принес мне эту булочку, а все остальные уставились на нас. Вы когда-нибудь просыпались на коровьем выгоне, обнаружив, что эти твари окружили тебя и глядят и глядят, и жуют и жуют?.. Будто ты напомнил им о чем-то, они и сами не понимают о чем и силятся понять, силятся…
Я взял булочку, как мог поблагодарил его, и Джерри удалился с сияющим лицом, не промолвив ни слова. Паломница, которая, готов биться об заклад, была чьей-то тетушкой, сказала:
— Ах, разве это не мило?
Тут мы с Джерри обменялись взглядами, полными искренней симпатии, потому что убить эту дуру не было никакой возможности.
— Осматривая такие развалины, — сказал отец Фэй, — в особенности в лунном свете, всегда чувствуешь, всегда говоришь себе: «Ах, если бы была воля Божья на то, чтобы они оказались хоть чуточку мудрее, хоть чуточку внимательней к предостережениям!» Такие прекрасные строения и такие безбожные, грешные существа!
— Отец Фэй, — сказала хорошенькая бледнолицая девушка. — А правда, что они строили эти огромные здания с плоскими крышами, там, в воде, для… э-э-э… человеческих жертв?
— Ну, Клаудиа, ты должна, разумеется, понимать, что тогда эти здания не были затоплены.
— О да, я знаю, но… э-э-э… разве…
— К несчастью, поневоле приходится сделать такой вывод, моя милая Клаудиа. Часто действительно…
Я думаю, Джерри облегченно вздохнул, принимаясь за новую булочку; я доел свою под строгим и благоговейным взглядом Сэма.
— …часто эти здания не просто квадраты или овалы, — тарахтел отец Фэй, — но имеют четкую форму креста, что, как мы знаем, в древние времена было символом человеческих жертв. Это грустно, да, но мы можем найти утешение в мысли, что сейчас у нас есть Церковь, — он начертил у себя на груди знак колеса, и мы все последовали его примеру, — которая может предпринять правдивое изучение истории в свете Божьего слова и современной исторической науки, так что причастные к ней не должны нести бремя старых грехов и трагедий, и ужасных глупостей прошлого…
Где-то снаружи, в жарком туманном утре, возможно, еще в лесной тени, но явно очень близко от хлипкой, сделанной человеческими руками изгороди, зарычал тигр.
Когда этот резкий рык потряс наши сердца, все в столовой — за исключением Джеда, я думаю — посмотрели на Сэма Лумиса. Вероятно, они даже не отдавали себе в этом отчета, и, конечно же, у них не было сознательной мысли, что он способен защитить их; просто они повернулись к нему, как дети, которые в случае опасности бросаются к самому сильному взрослому. Даже Вай-лет, даже отец Фэй…
Сэм встал и допил свой чай.
— Если вы не против, — сказал он в пустое пространство между отцом Фэем и дряхлым трактирщиком, — я выйду и гляну, что к чему.
Не думаю, что они хотели от него столь многого, поскольку все знали, чей это был рык. Сэм шагнул к двери и вышел наружу.
Я сказал (не знаю кому, может быть, Вайлет):
— Мой лук наверху.
Неуклюже поднялся Джед, покачал головой. Не думаю, чтобы мы перебросились с ним хотя бы одной фразой с тех пор, как спустились к завтраку. Я не мог ждать, чтобы разобраться, чего он хочет, и метнулся наверх, в нашу комнату. Когда я вернулся с луком и колчаном стрел, они все бродили по столовой. Я видел, как Джед вполголоса разговаривает с отцом Фэем, и священник слушает его со смущенным, недоверчивым видом, одновременно приглядывая за своей паствой и качая головой. Я не слышал, что говорил Джед. Джерри стоял у окна; его мать вцепилась в него — не то бы он уже оказался на улице. Отец Фэй, нахмурившись, посмотрел на мой лук, когда я проскользнул мимо них с Джедом, но ничего не сказал, равно как и не попытался остановить меня.