Но…
Я переодевалась в своей комнате, вернее в маминой десятиметровке, куда мне пришлось переселиться из большой, в которой теперь расположились молодожены, — стояла, как писали в старых романах, в неглиже, как вдруг дверь распахнулась и влетел Митя.
— Ой, извыни! — крикнул он. — Я плоскогубцы ищу…
Плоскогубцы он, видите ли, искал. Ну да ладно. Я «извынила».
Но спустя несколько дней, приехав с работы, я стояла под душем — и тут он вошел. Оно конечно, задвижка на двери ванной у нас слабенькая, легко срывалась от толчка, но было же слышно, как лилась вода…
Я прикрылась мочалкой, насколько можно, и заорала:
— Убирайся!
— Извыни! — выкрикнул Митя, но не торопился выйти, смотрел с неприятной улыбочкой.
Я запустила в него мочалкой. Он замотал головой, ладонью отирая лицо от мыльной пены, и вышел из ванной.
Вскоре приехала Светка из своего «Спартака». Позвала меня пить чай. Я вошла в кухню в японском цветастом халате, увидела, что и Светка сидит в таком же, мы же вместе их покупали, — и взъярилась еще больше. Не хочется вспоминать эту безобразную сцену. Что-то я орала об элементарных приличиях, которые надо соблюдать, даже если ты прыгун с шестом. Светка хлопала крашеными ресницами то на меня, то на Митю, а он, напряженно улыбаясь, бормотал: «Да откуда я знал, что ты там моешься…» Тут Светка, поняв, в чем дело, накинулась на меня: «Совсем нервы распустила!» Заявилась на кухню мама в своем старом желтом «полупердинчике» — она собралась в больницу на ночное дежурство, но услышала, как мы шумим, — со словами «Девочки, умоляю, не ссорьтесь», и слезы текли по ее бледным щекам. «Вот, вот! — закричала Светка. — Скажи этой дуре, чтоб держала себя в руках!» Тут я совсем сорвалась с крючка — завизжала, как в истерике…
Стыдно вспоминать.
В ноябре на Москву обрушился снегопад, но тут же и потеплело. Таял снег, под ногами превращаясь в серую липкую кашу. Беспокойно мне жилось в том ноябре. Со Светкой я не разговаривала. Вдруг как-то вечером — я смотрела фигурное катание — она мне говорит: «Тебе нужны новые сапоги?» А мне как раз и были нужны, я подумывала — где бы их достать? «Будут, — говорит Светка. — Закажу Карине. Какого цвета взять?» — «Вишневого», — говорю.
Ну ладно.
А Олег получил загранпаспорт, купил авиабилет в Индию и позвал меня попрощаться. Мы выпили коньяку, потом пили кофе с тортом «Отелло».
— Сегодня мама придет поздно, — сказал Олег, — можно не торопиться.
Он был ласков и мил в тот вечер.
— Ты моя хорошая, — говорил, лаская меня. — Я привезу из Индии самоцветы, и мы заживем хорошо…
Вдруг Олег увидел, что я плачу.
— Олечка, да что ты? — Он прижал меня и целовал, целовал. — Всего-то на две недели улетаю, — твердил он.
Но он не вернулся — ни через две недели, ни через два месяца.
2
В Москве было по-мартовски слякотно, минус один, мокрый снег. А тут — пальмы вдоль улицы, в газонах — кустарник, утыканный крупными красными цветами, и солнце с синего андалузского неба припекает по-летнему. Не спеша идут по калье Кармен праздные туристы, многие в майках и шортах. Сидят за уличными столиками бесчисленных баров, попивают пиво, кофе, оранжад. В переулках справа синеет море.
— Только в кино, — говорит Ольга, восторженно глядя по сторонам. — Только в кино бывает такая жизнь. Правда?
Джамиль кивает. Да, только в кино, где ж еще? Не очень хотелось уезжать из Москвы, полно дел у него, но Ольга настояла: поедем, Джаник, поедем в свадебное путешествие, полетим в Испанию. Тут никогда не кончится зима, а там — солнце и пальмы. Вот они и прилетели в Малагу, а оттуда приехали сюда, на Costa del Sol, Берег солнца.
Плещется вокруг пестрая, многоязычная, неправдоподобная жизнь.
— Жарко! — Ольга снимает жакет. Теперь она, в вишневой блузке без рукавов и серых обтягивающих брючках, больше соответствует здешнему пейзажу. — Ты тоже можешь снять пиджак. Ой, Джаник, зайдем сюда!
Они входят в небольшой магазин, тут полутемно, но ярко освещены витринки с часами, кольцами, браслетами. Черноусый коротышка ювелир подходит с улыбкой, интересуется по-английски: что угодно господам? О, сеньора говорит по-испански! Bueno! Итак?.. Да, это часы японской фирмы — Сейко. Сеньор делает правильный выбор. Сеньор не говорит по-испански. Но он весьма осмотрителен, ни одни часы не обходит вниманием. Да, всё же эти Сейко — лучше всех. И как хорошо смотрится золото на белой руке Ольги. Но триста долларов — очень дорого. Джамиль согласен на 250. В конце концов стороны останавливаются на двухстах восьмидесяти.