Его поцелуй всепоглощающий, а медленные, дразнящие толчки его бедер заставляют меня кончить быстрее, чем я думала могу.
— Иди за мной, Эм. Позволь мне доставить тебе удовольствие, — говорит он в наш поцелуй, не отрывая своих губ от моих.
Когда я кончаю, это нежнее, чем то, к чему я привыкла с ним, волны накатывают медленнее, но, черт возьми, это не менее мощно, и от этого у меня быстрее текут слезы.
— Черт, ты так хорошо тебя чувствую, детка. Я мог бы оставаться таким вечно.
— Да, я тоже, — тихо признаюсь я, зная, что легко могла бы сделать именно это.
Просто жаль, что я не собираюсь этого делать.
Его бедра набирают скорость, когда он добивается собственного освобождения, и всего несколько минут спустя низкий стон вырывается из его горла, прежде чем его член дергается внутри меня.
Отрываясь от моих губ, он прижимается своим лбом к моему, переводя дыхание. Его темно-зеленые глаза пристально смотрят в мои, позволяя мне видеть все.
Поднимая руку, я провожу кончиком пальца по его нижней губе, пока он изучает меня в ответ.
Я понятия не имею, что он может увидеть, глядя на него в ответ, и я в ужасе от того, что это может быть правдой о том, как быстро меняются мои чувства к нему.
Его губы подергиваются, как будто он собирается что-то сказать, когда в тишине вокруг нас раздается звонок.
— Черт, — шипит он, потянувшись за своим телефоном, который лежит на прикроватном столике. — Черт. Мне жаль, детка. Мне нужно пойти и впустить их.
— Кто это? — Спрашиваю я.
Он приподнимается и перекидывает ноги через край кровати, прежде чем снова посмотреть на меня, в его глазах мерцает озорство.
— Сюрприз. Он будет ждать, когда ты будешь готова.
Подойдя к комоду, он натягивает пару спортивных штанов — без нижнего белья, — заставляя меня надеяться, что люди, которых он собирается впустить, — это парни, а не женщины, которые немедленно отвлекутся на его чудовищный член.
Бросив последний взгляд через плечо, он натягивает рубашку через голову и исчезает из комнаты, закрыв за собой дверь.
— Черт, — шиплю я в ту секунду, когда уверяюсь, что он меня не слышит, и перекатываюсь на спину.
Мой желудок болезненно сжимается.
Неужели я приняла неправильное решение со всем этим?
Моя голова говорит "нет". Но мое чертово сердце находится совсем на другой гребаной странице, и оно уже разбивается задолго до того, как это необходимо.
Несмотря на то, что мне любопытно, какой сюрприз он приготовил для меня, я не тороплюсь выбираться из постели и наслаждаться еще одним душем.
Когда я, наконец, выхожу, одетая в одну из толстовок Тео, мои глаза чуть не вылезают из орбит, когда я стою посреди одного из моих худших кошмаров, воплощенных в жизнь.
— Что это, черт возьми, такое? — Спрашиваю я, глядя на всю эту обстановку.
Улыбка, которая расплывалась на лице Тео, немного спадает от моей реакции.
— Это… эм… — говорит он, потирая затылок и глядя на двух женщин, которые стоят в его гостиной в поисках поддержки. — Это для тебя. Чтобы расслабиться на сегодняшний вечер.
Грустный смех срывается с моих губ. Это могло бы быть именно тем знаком, который мне был нужен, что я собираюсь поступить правильно.
— И подумать только, я думала, ты меня знаешь.
ГЛАВА 12
ТЕО
Хорошо… Возможно, я недооценил это.
У меня были самые лучшие намерения, но, думаю, мне следовало знать, что Эмми не захотела бы готовиться к событию, как это делают моя мама и все ее друзья.
Один взгляд на ее лицо, и я понял, что облажался.
Я просто хотел сделать что-нибудь приятное.
По-видимому, это было не так.
— Я просто хотел, чтобы тебе было хорошо. Тебе и не нужно. Я могу послать их всех подальше, и мы можем забыть об этом.
Черт.
Я сейчас настолько вышел из своей зоны комфорта, что едва могу даже видеть это.
Она еще раз оглядывает комнату, выражение ее лица смягчается.
— Ты действительно сделал это для меня? — Спрашивает она, недоверие покрывает ее слова.
— Да. Я же говорил тебе, что сделаю для тебя все. — Я не скучаю по обоим терапевтам, падающим в обморок от моих слов.
— Я имею в виду, я бы предпочла, чтобы ты отвез меня на стрельбище твоих родителей, если честно, но я ценю то, что ты сделал.
— Они могут уйти. Прическу и макияж я тоже могу отменить позже.
Эмми качает головой и делает противоположное тому, что предполагал язык ее тела, когда она вошла.
— Нет, все в порядке. Я хочу.
Я сокращаю пространство между нами, ловлю ее и переплетаю наши пальцы.
— Ты не должна делать это, потому что я этого хочу.
— Поверь мне, Тео. Я ничего не делаю, потому что ты этого хочешь, — невозмутимо заявляет она.
Я не могу удержаться от смеха. — Достаточно справедливо. Я просто хочу, чтобы ты расслабилась. Почувствуй себя такой же красивой, какой я тебя вижу.
— Тео, — вздыхает она. — Плохой мальчик, помни— Ее слова прерываются вздохом, когда я обхватываю ее голую киску под своей толстовкой. — Есть еще много плохого, Мегера.
Захватывая ее губы, я поддерживаю ее, пока она не ударяется о стену, и целую ее, пока она не задыхается.
— Я буду у себя в кабинете. Позвони мне, если тебе что-нибудь понадобится. Наслаждайся, — говорю я, щелкая ее пальцем по носу.
— Я попытаюсь. Думаю, я бы предпочла, чтобы массаж делала ты.
— В другой раз?
Ее улыбка дрогнула от моих слов, а мои брови обеспокоенно сдвинулись, но она быстро оправилась.
Ее что-то беспокоит. Ну, что-то большее, чем быть запертой здесь со мной, пока ее мама находится в больнице после попытки самоубийства.
— Звучит как то, с чем я могу согласиться.
— Присмотрите за моей девочкой, — говорю я двум дамам, проходя через все, что они установили в моей гостиной.
Я останавливаюсь у двери своего кабинета и смотрю, как Эмми неловко разговаривает с ними, прежде чем кивнуть и отправиться в свою спальню с пушистым белым халатом в руке.
Возможно, сейчас она не слишком уверена в этом. Но дайте ей несколько часов, и она почувствует себя совершенно новой женщиной. Или, по крайней мере, это то, что мне обещали профессионалы.
***
Я весь день ничего не слышал ни от Эмми, ни от женщин.
Это был риск, оставить их на это, но в какой-то момент я должен начать верить, что Эмми не сбежит при первой возможности. И момент, когда ушли косметологи и прибыли парикмахер и визажист, был бы идеальным временем, если бы она захотела им воспользоваться.
Не имело значения, что я угрожал не платить, если ее выпустят, я почти уверен, что мораль этих женщин может оказаться выше моего права. Обычно я бы восхищался этим, если бы это не означало держать Эмми рядом со мной.
Но когда я спускаюсь в свою спальню позже тем вечером, чтобы принять душ и одеться для того, что, я уже знаю, будет одним из моих самых болезненных вечеров в году, я слышу, как она смеется с командой по прическам и макияжу за дверью своей спальни.
Может быть, ей все-таки понравилось.
Я улыбаюсь, как идиот, когда захожу в свою комнату и достаю смокинг из шкафа.
Образы того, как платье, которое я выбрал, может выглядеть на Эмми, заполняют мой разум, и мой член набухает. Я понятия не имею, как я должен провести всю ночь, болтая с папиными коллегами, когда я уже знаю, что все, о чем я буду думать, это снять эту ткань с ее тела.
Прошло всего тридцать минут, и я стою перед зеркалом, совершенствуя свой галстук-бабочку, когда я слышу, как женщины уходят и туфли Эмми стучат по деревянному полу возле моей комнаты.
Она останавливается у моей двери, но не входит и ничего не говорит. Вместо этого она продолжает спускаться в гостиную.
Я даю ей две минуты, прежде чем надеть куртку и последовать за ней, моя потребность посмотреть, как выглядит платье, слишком велика, чтобы отрицать.