Я не тороплюсь проверять каждую комнату. Я изучаю фотографии, которые украшают каминную полку и стеллажи. Я открываю ящики и быстро просматриваю их. Я понятия не имею, что я ожидаю найти. Не похоже, что у Доусона будут веские доказательства того, с чем его дочь могла или не могла быть связана, но, тем не менее, я смотрю.
Только когда я добираюсь до ее спальни, я действительно начинаю обращать внимание.
Я не оставляю ни дюйма этой комнаты нетронутой. Часть меня хочет что-то найти. Пачка денег, заначка с косяком или что похуже. Что-нибудь, что угодно, что заставит ее выглядеть виноватой и даст мне повод наказать ее, выбросить ее из моей системы, потому что прямо сейчас все, что я хочу сделать, это утешить ее. И хотя моя интуиция говорит мне, что она этого заслуживает, мой мозг склоняется в сторону осторожности.
Сидя на краю ее кровати, я опускаю голову на руки.
Я окружен вещами, которые я упаковал для нее, но я не нашел ничего компрометирующего.
Все мое тело болит от усталости, и искушение просто лечь и заснуть почти невозможно отрицать. Быть в окружении ее запаха почти так же хорошо, как быть рядом с ней настоящей… верно?
Но, в конце концов, я заставляю себя встать, перекидываю ее спортивную сумку через плечо, хватаю ее школьную сумку, ноутбук и все остальное, что она просила, и спускаюсь вниз — так же смущенный всем этим, как и до того, как вошел.
Один из телефонов жужжит у меня в кармане, когда я сижу в своей машине возле ее дома, заставляя себя завести двигатель и ехать домой.
Вытаскивая их, я обнаруживаю, что это телефон Эмми с другим сообщением от Стеллы, спрашивающей, жива ли она снова.
Открыв его, я быстро набираю ответ, чертовски надеясь, что из меня получится убедительная девушка.
Эмми: Да, я жива. У нас были напряженные выходные;)
Она немедленно начинает печатать.
Стелла: Самое время, черт возьми, вам двоим придуркам соедениться. Я хочу знать все подробности. Завтра кофе? Предполагая, что ты можешь ходить!
Мысль о том, чтобы трахать Эмми, пока она не сможет ходить, заставляет мой член шевелиться. Хотя это бессмысленно. Не похоже, что какое-то время — это будет какое-то действие. Или когда-либо.
Мои яйца все еще болят от колена, которое они приняли ранее. В следующий раз я сомневаюсь, что она будет такой импульсивной. Вероятно, у нее наготове оружие, чтобы покончить с ними.
Со вздохом я быстро набираю ответ, задаваясь вопросом, как, черт возьми, я собираюсь выпутаться из этого.
Эмми: Кажется, Тео упоминал о завтрашнем свидании. Я сообщу вам о наших планах.
Стелла: Вау, вы двое действительно внезапно беретесь за это всерьез.
Ты понятия не имеешь, Стелла.
Точки начинают подпрыгивать, и я жду, что она может сказать.
Стелла: Будь осторожна, Эм. Я знаю, что Тео в глубине души хороший парень, но… Я не знаю. У меня плохое предчувствие.
Мое сердце бьется о ребра, а желудок сжимается. Последнее, что мне нужно, это чтобы Стелла вмешалась. Она будет как собака с гребаной костью, если почувствует, что что-то не так.
— Черт, — я шиплю, размышляя, что отправить в ответ.
Эмми: Поверь мне, у меня широко открыты глаза, а не только ноги…
Я колеблюсь, прежде чем отправить это, задаваясь вопросом, не звучит ли это слишком по-мальчишески. Но, в конце концов, я не могу придумать ничего лучше, и, в конце концов, я слышал, как эти двое говорят о сексе. Они вполне могут быть парнями, какими грубыми они могут быть. У бедной невинности Калли не было ни единого шанса, когда они обе втянули ее в свой круг.
Стелла: Наслаждайся:)
Следующая строка смайликов с баклажанами вызывает у меня смех.
— Да, Стел. Мы все знаем, как сильно ты любишь член.
Нажимая кнопку "Пуск", я сажусь прямее и снова отправляюсь через весь город.
К счастью, когда я возвращаюсь, больше ничего не разгромлено, и все, что я уже начал убирать, все так же, как я это оставил.
Направляясь прямо в комнату, на которую она претендовала, я стучу.
— Эм, я собрал твои вещи.
Ничего.
На этот раз я стучу сильнее. — Эм?
Тишина.
Нажимая на ручку вниз, я приоткрываю дверь.
Несмотря на то, что сейчас почти обеденное время, в комнате темно, и она свернулась калачиком на кровати, все еще одетая в мои спортивные штаны и толстовку с капюшоном, ее мокрые волосы разметались по темной подушке.
Она прикусывает нижнюю губу, как делает, приближаясь к оргазму, и ее пальцы крепко сжимают одеяло.
— Нет, — кричит она, пугая меня так сильно, что я с глухим стуком падаю обратно на задницу.
Ее глаза распахиваются, и она пару секунд пристально смотрит на меня, пока ее затуманенный сном мозг догоняет ее.
— Убирайся. — Ее голос такой мягкий, что я почти не думаю, что она говорит это всерьез.
— Я-я принес твои вещи.
— И ты подумал, что из-за этого доброго жеста я захочу, чтобы ты смотрел, как я сплю. Вспышка новостей, Тео. Ты гребаный подонок. Это пиздец, что наблюдение за мной, пока я без сознания, заводит тебя, не говоря уже о том, что ты на самом деле дрочишь из-за этого.
Если она думает, что стыдливость прямо сейчас вызовет у меня раздражение, то она чертовски ошибается.
Я также подозреваю, что в глубине души ей это чертовски нравится. Она просто не в том настроении, чтобы признать это. Она, черт возьми, уверена, что никогда не делала ничего, чтобы не пустить меня, как только узнала о моем ночном хобби.
— Вспышка новостей, Мегера, — усмехаюсь я, используя ее термин. — Мне похуй, что кто-то думает обо мне.
— Чушь собачья, — выплевывает она, садясь и свирепо глядя на меня. — Тебя волнует, что думают все. И, — добавляет она, — ты беспокоишься, что недостаточно хорош.
Ее голова склоняется набок, пока она ждет, что я начну спорить.
Я бы хотел, но, черт возьми, я почти уверен, что она может быть права.
Живя в тени своего отца, зная, что однажды мне придется занять его место, я постоянно задаюсь вопросом, буду ли я когда-нибудь таким же безжалостным, как он, таким же могущественным и грозным.
— Ты не знаешь меня, Эмми, так что не притворяйся, что знаешь, — рявкаю я, выходя из комнаты и закрывая за собой дверь.
— Трус, — кричит она мне вслед.
Как бы сильно мне ни хотелось ворваться туда и отстаивать свою правоту, заставить ее посмотреть на вещи с моей точки зрения, я этого не делаю.
Вместо этого я захлопываю свою собственную дверь и начинаю раздеваться, направляясь в ванную и принимая столь необходимый душ.
Мой твердый член покачивается у меня между ног, и я стою там, запрокинув голову, обжигающе горячая вода стекает по моему лицу и вниз по телу.
Один взгляд на нее, спящую, и у меня, черт возьми, встает.
Она права. Я облажался.
Но, знаете, что?
Она тоже.
Брак, заключенный в аду, я помню, как Стелла и Себ говорили это друг о друге. Я думал, они сумасшедшие. Я действительно думаю, что они сумасшедшие. Но я также начинаю понимать.
Эмми и я — плохая идея.
На нас всех написана катастрофа, но я не могу перестать желать ее. Я не могу избавиться от своей нездоровой одержимости ею, даже несмотря на то, что это в конечном итоге приведет нас обоих в ад.
Я всегда думал, что хочу милую девушку, уступчивую девушку. Кто-то вроде мамы — в не жутком смысле.
Не имело значения, сколько дерьма отец вывалил на нее за эти годы, она всегда выдерживала удары, понимая, что Семья превыше всего остального — включая их настоящую семью.
Она любящая жена, заботливая мать.
Она позволяет ему делать то, что ему нужно, и глазом не моргнет, когда он появляется в одежде, пропитанной кровью, и с костяшками пальцев, нуждающимися в обработке.
Наблюдая за ними на протяжении многих лет, я мог видеть, что это мое будущее.
Иметь дома приятную женщину, готовую скрыть доказательства того, что я натворил, при этом мягко разговаривая и угощая меня ужином… это старомодно, я знаю. Но это то, через что я прошел. Это было моей нормой с тех пор, как я узнал, что такое отношения.