Как, черт возьми, одна женщина ростом пять футов два дюйма может сделать меня таким чертовски бесполезным?
Любовь делает тебя слабым. Слова отца мелькают у меня в голове.
Но черт с ним. К черту его и его дурацкие идеалы о том, как должен выглядеть идеальный солдат, наследник этой семьи.
Эмми не делает меня слабым. Она делает меня сильнее. Намного, блядь, сильнее.
Она дает мне то, за что я могу бороться. Причина продолжать идти. Мотив стать лучшим человеком.
— Черт, ты, блядь, убьешь меня, Мегера, — бормочу я себе под нос, наконец-то рванув вперед.
Она как раз собирается повернуться, когда я подхожу к ней. Мои руки обхватывают ее бедра, и я резко притягиваю ее обратно к себе, позволяя ей в точности почувствовать, что ее маленький трюк делает со мной.
— Ни один другой мужчина не должен прикасаться к тебе, когда у тебя на спине написано мое имя, Мегера, — рычу я ей на ухо, вызывая сильную дрожь во всем ее теле.
Она откидывает голову мне на плечо, ее теплое дыхание обдает мою шею, когда она кричит: — Может быть, тогда тебе следовало прийти сюда раньше, босс.
Смешок срывается с моих губ, прежде чем я поворачиваюсь, чтобы посмотреть ей прямо в глаза.
— Я действительно надеюсь, что у тебя нет никаких планов на сегодняшний вечер, жена, потому что я, черт возьми, не выпущу тебя из поля зрения. — Моя рука скользит вверх по ее телу, по ее подтянутому животу, касается груди, заставляя ее задыхаться от желания, прежде чем она находит свой дом на ее шее. — Моя, — рычу я ей на ухо.
— Меньше разговоров, больше действий, — дразнит она. — Мне бы не хотелось начинать думать, что ты недостаточно мужчина, чтобы лично заниматься грязными делами.
Я издаю лающий смешок. — Я думаю, мы оба более чем осознаем, что я достаточно мужчина для чего угодно, Мегера.
Она пожимает плечами, как будто не верит мне, прежде чем внезапно прижаться к моему телу.
Стон желания вырывается из моего горла, когда я замечаю эту чертовски неприличную футболку, обернутую вокруг ее греховного тела.
Если я умру сегодня вечером, я уйду очень, очень счастливым человеком. Синие шары и все такое.
21
ЭММИ
Выгнув спину, я прижимаюсь задницей к его ноге и соблазнительно поднимаюсь, мои глаза встречаются со Стеллой и Себом, которые танцуют вместе всего в нескольких футах от меня.
Стелла подмигивает мне, прежде чем я снова выпрямляюсь в полный рост, и его руки опускаются на мои бедра, наконец поворачивая меня лицом к нему.
Я знала, что он здесь, как только он увидел меня. Дрожь осознания, пронзившая мое тело, не была похожа ни на что, что я когда-либо испытывала. Затем, чем ближе он подходил, тем больше мое тело горело для него. Тем сильнее все мое существо болело за него.
Единственное, о чем я сожалею, это о том, что не видела выражения его лица, когда Ксандер убрал мои волосы и показал, кому я принадлежу, показав ему имя и номер, нашитые на спине футбольной футболки-платья, которое я согласилась надеть.
Возможно, я не хотела выходить одетой как фанат номер один Теодора Чирилло, но кого, черт возьми, я обманываю? Я, блядь, такая.
— Привет, — говорю я, нацепляя невинную улыбку на лицо и обнимая его за плечи.
Жар его больших рук сжигает меня изнутри, когда кончики его пальцев впиваются в мою задницу с таким давлением, что это заставляет мой клитор пульсировать.
— Мегера, — рычит он. — Ты играешь в опасную игру. — Его взгляд скользит между моими глазами и моими губами.
— О да? — Я спрашиваю, наклоняя голову в сторону. — Почему это, Теодор?
— Потому что ты только что решила свою судьбу навсегда.
Его губы обрушиваются на мои, и, клянусь гребаным Богом, все мое тело кричит от радости.
Его хватка на мне усиливается еще сильнее, притягивая меня вперед, так что наши тела соприкасаются настолько, насколько это возможно, его твердая длина прижата к моему животу, когда его язык вторгается в мой рот.
Он целует меня, как умирающий с голоду человек, и я единственное, что может сохранить ему жизнь. Его движения, его одержимость почти насильственны, когда его язык глубоко проникает в мой рот.
Это полностью поглощает меня, но в то же время этого далеко недостаточно.
Все вокруг нас перестает существовать, музыка затихает, а люди исчезают, когда мы, наконец, поддаемся окружающему нас дерьму и просто признаем правду.
Это. Мы.
Это происходит.
Возможно, это худшая идея в мире. Возможно, мы движемся к катастрофе, но в этот момент мне действительно насрать на то, что может произойти после поцелуя, после окончания этой ночи. Все, что я знаю, это то, что я никогда не хочу, чтобы он меня отпускал.
Отпуская мое бедро, его пальцы запутываются в моих волосах, прежде чем я откидываю голову назад, и я оплакиваю потерю его губ… пока они не опускаются на мою челюсть, и он продолжает целовать, продвигаясь к моему уху.
— Скажи "да", — выдыхает он мне в ухо.
— Ч-что? — Я заикаюсь, моя голова кружится от похоти, и я не могу сосредоточиться.
— Скажи "да", — снова требует он.
И, несмотря на мое здравомыслие, когда дело касается этого мужчины, мои губы приоткрываются, и я выдыхаю: — Да, — потому что я знаю, что, несмотря ни на что, он не причинит мне вреда. И если он это сделает, вы можете быть чертовски уверены, что я умоляла об этом.
Его рука находит мою, и меня тащат сквозь вращающуюся толпу.
Один быстрый взгляд через плечо, и я вижу, что Стелла смеется надо мной, танцуя, прежде чем Себ захватывает ее губы, и наша связь обрывается.
Тео направляется к двойным дверям в задней части, игнорируя короткую очередь в дамский туалет, пока не добирается до двери в конце, на которой висит табличка с надписью: "Только для персонала".
— Тео, мы не должны—
Резкий рывок за мою руку прерывает мои аргументы, и я быстро оказываюсь прижатой к дверному косяку, а его темные, голодные глаза сверлят мои.
— Мы должны, — выдыхает он, наклоняя голову, чтобы его губы снова коснулись моих. — Прямо сейчас, блядь.
Дверь рядом со мной открывается, и меня толкают обратно в темноту.
— Боже мой, это безумие, — выдыхаю я, аварийное освещение над нами отбрасывает достаточно света, чтобы я видела, как он крадется ко мне, как голодный лев к своей добыче.
Мое сердце гремит, и моя сердцевина пульсирует, зная, что должно произойти.
— Теооо, — визжу я, когда он хватает меня за ноги, и мои ступни отрываются от пола.
Мое сердце подскакивает к горлу, когда я лечу по воздуху, полностью в его власти.
Моя спина сталкивается с твердой поверхностью, и мои трусики стягиваются с ног, прежде чем мои бедра раздвигаются, и его голова опускается.
— Боже мой, — кричу я, когда его язык сталкивается с моей чувствительной, нуждающейся кожей.
Удовлетворенное рычание раздается глубоко в его груди, делая ощущение того, что он облизывает меня, намного более интенсивным.
У меня кружится голова, когда он ест меня, как умирающий с голоду человек, и я понимаю, что отчаяние, которое я видела в его глазах снаружи, было не его потребностью кончить, а его потребностью сделать меня своей. И что-то подсказывает мне, что если бы я назначила время для этого, как только я сама получу оргазм, он охотно бы ушел отсюда, не получив своего, но с удовлетворением, что я получила свое.
Мысль заставляет мое сердце петь.
Запустив пальцы в его волосы, я пытаюсь притянуть его ближе, отчаянно нуждаясь в большем, когда мой оргазм начинает нарастать.
Моя кожа горит, чувствуя, что она слишком мала, чтобы соответствовать моему телу, когда он поднимает меня все выше и выше.
В ту секунду, когда он засовывает в меня два толстых пальца, я балансирую прямо на краю обрыва, более чем готовая нырнуть рядом с ним.