Воздух изменился, как только я закрыла за собой дверь. Я молчала, почти не двигаясь. Я не могла понять, откуда взялось скручивание в нижней части моего живота, но это чувство никогда меня не подводило, поэтому я не собиралась его игнорировать.
Гнусные мысли и образы мелькали перед моими глазами, а нижняя губа задрожала, когда по спине пробежала дрожь. Я пыталась отбросить страх на задворки своего сознания, но полностью избавиться от него казалось невозможным.
Внутри было темно. Я нашла первый переключатель и включила его.
Никого не было видно. Я обыскала свой дом в поисках каких-либо признаков взлома. Кроме меня и моей экономки, ни у кого не было доступа к нему, ни у кого не было ключа. Я обшарила весь дом гребешком с мелкими зубьями — дважды, потому что одного раза было недостаточно. У меня вырвался легкий вздох облегчения, когда я никого не нашла.
Единственным местом для обыска оставалась моя комната и гостевые комнаты, которые располагались на втором этаже, но меня это не беспокоило. У меня был пистолет, и у меня было достаточно практики, чтобы я знала, что могу нажать на курок быстрее, чем любой противник.
И когда я начала подниматься по лестнице, я почувствовала странное чувство безопасности и страха, охватившее меня. Это было горько-сладкое чувство, которое я не могла объяснить. Можно ли было радоваться возможности того, что злоумышленник спрятался на виду, в месте, которое я называла своим домом?
Думать так было опасно, но опасность принесла мне удовлетворение. Это была тьма, текущая по моим венам; бред, рожденный от близости смерти. Тот, в котором я хотела утонуть, стать единым целым с грехом.
Уголок моих губ тронула медленная, злая ухмылка, когда я обнаружила, что стою в своей спальне.
На моей кровати лежал комплект черных шелковых простыней. Наволочки идеально к ним подходили. Было воскресенье, и у моей экономки были выходные, и это были не те простыни, которые я накинула вчера перед выходом на улицу. Мои глаза переместились влево, и я увидела горящую свечу. Похоже, её зажгли не так давно.
Пахло свежескошенной весенней травой. Я вдыхала этот аромат, не желая больше ничего чувствовать до конца своей жизни. Это было ужасно, но приятно было осознавать, что я была права.
Пока меня не было, кто-то был в моей квартире.
Посреди кровати светился небольшой предмет размером с мой ноготь.
Это была игра в кости. Оно выглядело так, словно было сделано из чистого золота, а цифра сверху была два.
Моё сердце начало колотиться. Трясущимися руками я взяла его в руки. Холодный предмет заставил меня вздрогнуть. Такой маленький, что его можно было уничтожить за секунду, но настолько красивый, что мне хотелось сохранить его навсегда. Сувенир.
Я потратила некоторое время на его изучение, но так и не смогла понять смысл, скрывающийся за ним. Что бы это ни было, мне очень хотелось это выяснить. Чтобы увидеть, кто был достаточно смелым – или сумасшедшим – чтобы играть со мной в глупые игры. Независимо от того, сколько времени это займет, я собиралась найти человека, который это сделал, потому что не было ничего, что я любила больше, чем игры, и я еще не проиграла ни одной.
Разве они не знали, что Дьявол всегда побеждает?
Глава третья
Когда я впервые переехала в Нью-Йорк, я жила с Алексеем. Мне было всего восемнадцать, и я только что поступила в выбранный для меня университет. Честно говоря, мне было всё равно, какой именно, главное, чтобы у него был хороший бэкграунд. Но вместо того, чтобы выбрать медицину, как того хотела моя семья, я выбрала психологию.
С юных лет я умела читать людей, почти точно зная, что они думают или чувствуют, но мои занятия учили меня, как делать это лучше, быстрее и как не совершать ошибок. Я никогда не планировала использовать свою степень для работы в этой области, поскольку общение с людьми, нуждающимися в помощи, определенно не было тем, чем я хотела бы заниматься до конца своей жизни.
Это было утомительно.
После окончания учебы мне стало очень скучно. Ничто не занимало меня надолго, даже различные новые хобби, которые я нашла. Я думала о получении докторской степени, но это потребовало бы много работы и многого обучения, а у меня не было ни терпения, ни необходимости в нем.
Так что, помимо чтения множества психологических триллеров, я изо всех сил пыталась найти хорошее времяпрепровождение. Так было до инцидента в клубе и того, что произошло потом. Прошел день с тех пор, как я нашла игральные кости на своей кровати и новый комплект простыней, и я не могла думать ни о чем другом. Постепенно это превратилось в навязчивую идею, и я не могла избавиться от своей фиксации на странном человеке, с которым столкнулась.
Интуиция у меня была сильна, и когда Алексей упомянул имя Даворина, в моём мозгу что-то щелкнуло. Быть кем-то другим было бы слишком большим совпадением. Что-то в моём желудке скрутило при мысли о нем.
На улице было темно, снежная ночь. Снежинки заполнили мой балкон и образовали красивый узор на стеклянной двери. Я выросла в горах России, поэтому холод и снег не были мне чужды, но куда бы я ни пошла, зимы не были такими прекрасными, как дома. Это вызвало у меня ностальгию.
Те холодные зимние ночи были единственным, что сохраняло мне жизнь. В свежем воздухе было что-то особенное, что заставляло меня чувствовать себя в безопасности. Возможно, именно поэтому мне нравилось видеть снег. Это напомнило мне, что как бы холодно ни было, это пройдет. Тем не менее, каждый год, когда это проходило, это было напоминанием о том, как быстро у меня отняли свободу.
В моих руках был стакан виски с двумя кубиками льда. Я села на пол перед камином, поставив перед собой ноутбук на небольшой журнальный столик. По неизвестным мне причинам тепло огня давало мне чувство безопасности.
У меня был доступ к базе данных Алексея, где хранилась вся важная информация. Конечно, мне был предоставлен лишь ограниченный доступ, поскольку он не хотел, чтобы я знала всё, что нужно было знать. Это раздражало, но я ничего не могла с этим поделать, так как не занималась семейным бизнесом.
Это заняло у меня некоторое время, но мне удалось найти досье на Даворина, имя которого до сих пор меня забавляло. Это было красивое имя, хотя сегодня оно использовалось не так часто. Я была удивлена, узнав, что он был славянином, вероятно, хорватом или русским.
Я была разочарован тем, что нашла, а это было почти ничего. Если не считать подробного описания его приблизительного возраста, роста и фирменной маски, база данных была тупиковой. Однако я была рад узнать, что была права насчет того, что человек в маске и Даворин — один и тот же человек.
Его метод работы заключался в основном в изготовлении оружия ручной работы, и он работал независимо, для тех, кто предлагал больше денег, с половиной предоплаты.
Даворин не был экспертом в пытках, но он был гибким и за разумную цену мог получить информацию от кого угодно в любой момент времени.
Алексей был прав; ничто не связывало Даворина с моей семьей. Не было никаких записей об их встречах, и, поскольку теперь я видела фотографии его жертв, я была рада. Не то чтобы он был способен убить кого-либо из моих братьев – они были далеко не в его лиге – но он все равно не был тем, кого Алексей хотел видеть в качестве врага.