Виктор рассмеялся. Теперь он медленно шел ко мне, опускаясь до уровня моих глаз.
— Так много причин, в которые у меня нет времени вдаваться, — он на мгновение остановился и посмотрел в глаза мужчине, чей пистолет был приставлен к моему затылку. — Хотя я могу дать тебе один ответ.
Я подняла бровь.
— Наша мама. Ты убила ее — медленно. Она никогда не предвидела этого, а ты? Ни разу ты не почувствовала раскаяния.
— Я на это неспособна.
— Я в курсе, — его ответ был быстрым. — Но это не значит, что ты не должна нести ответственность за свои действия.
Я моргнула.
— Ты ведешь себя так, будто я сделала это потому, что мне было скучно и у меня не было причины.
— О, пожалуйста, — с каждой минутой он злился все больше. — Тебе пришлось мириться с методами отца, которые, я согласен, были крайними, но она никогда ничего не делала.
Мой гнев невозможно было сдержать.
— Никогда ничего не делала? — повторила я, и в моих словах пронизало недоверие. — Я не винила ее в действиях Богдана, но когда у нее появилась возможность что-то сделать, высказаться, она повернула голову в другую сторону. Я была всего лишь ребенком, но меня приковывали цепями, изолировали от мира и избивали всякий раз, когда я только улыбалась.
Я проявила изобретательность в убийстве своей матери. Ранее она уже много лет болела, и это ослабило ее иммунную систему. Она дорожила своими розами больше всего на свете, но у нее были и другие растения, некоторые из которых были токсичными в правильных количествах. Химия всегда была моим сильным предметом, и я извлекал их яд и добавлял его в ее чай два раза в день, пока она не умерла.
— У всех нас было трудное детство, Екатерина. Доминика ударили металлическими плетками за то, что он заступился за тебя, Алексея бросили в комнату с десятью вооруженными людьми, и он вышел живым, несмотря на то, что был единственным без оружия. И я? Мне, черт возьми, приходилось день за днем доказывать свою ценность, потому что я не был таким грубым морально, как Доминик, или таким проницательным, как Алексей, или чертовски умным, как ты.
— Думаю, это отстой, — я пожала плечами. — Ничто из этого не меняет того факта, что наша мать заслужила смерть.
Его кулак неожиданно сжал мои волосы. Он отдернул его, и я закричала в агонии. Его лицо было слишком близко к моему.
— Кто ты, черт возьми, такая, чтобы решать, кому умереть, а кому жить? - крикнул он, глаза полны ярости.
— Я божество, — просто ответила я, глядя ему вслед. — И это мой культист.
Даворин вышел из тени, заканчивая жизнь человека каждым своим шагом. Для меня все было кристально ясно: желание искупаться в крови, огромная потребность убивать друг друга заставили меня полюбить его.
Мужчина позади меня упал, следуя по стопам своих товарищей. Виктор быстро встал на ноги и вытащил кинжал. Он приземлился мне на горло, в то время как его другая рука прижимала пистолет к моему виску.
Дрожь пробежала по моему телу. Чем ближе подходил Даворин, тем больше я волновалась. Ночь была еще молодой, и у меня было много планов, чем она закончится.
Призрак ухмылки появился на лице Даворина, его глаза были такими же холодными, как ветер, дувший мне в лицо. Виктор сильнее прижимал лезвие к моему горлу, и к тому времени, как Даворин оказался перед нами, я снова почувствовала себя расслабленной.
— Я бы посоветовал тебе убрать свою грязную руку от моей будущей жены, малыш.
Его голос никогда не звучал так. Это было глубоко, угрожающе и устрашающе. Виктор замер, слова Даворина врезались в его мозг.
— Сделай еще шаг, и она умрет, — предупредил Виктор, но Даворин лишь склонил голову набок и бросил ему вызов.
Еще один шаг вперед заставил моего близнеца медленно отступить.
— Это не очень умно, — сказал Даворин. — Я вижу, что она самая умная из вас двоих.
Виктор постепенно осознал это. Пока он пытался избавиться от меня, Алексей и Доминик избавлялись от нашего отца, навсегда избавляясь от мусора нашей семьи. Никто не пришел ему на помощь — громкая музыка снизу не позволяла никому услышать, что здесь происходит.
— Ты не можешь меня убить — я нажму на курок прежде, чем у тебя появится такая возможность, — выдохнул Виктор.
Он не рассчитывал, что у меня будет собственный пистолет. Я вытащила его в тот момент, когда он коснулся моего виска, но он этого не заметил.
Я подняла глаза, встретилась взглядом с братом, и это на мгновение заставило меня замереть. Это напомнило мне мой собственный, много лет назад. Именно такой взгляд у меня был всякий раз, когда отец звал меня, каждый раз, когда он бросал меня в эту гребаную клетку. Это был взгляд чистого ужаса — молчаливая мольба о помощи.
Я не дала этого разрешения.
Виктор был очень импульсивным и всегда с головой бросался в проблему. Он никогда не продумывал все как следует, и когда это неизбежно ударило его по заднице, он пожалел об этом. В этом была главная разница между нами. Я никогда не могла позволить себе роскошь сожалеть, но это было все, что он знал.
Раздались два выстрела. Оба исходили от Даворина, который потерял терпение; однако он выполнил мою просьбу не убивать Виктора самого.
Одна из пуль пробила руку, которая прижимала пистолет к моей голове. Тот тут же упал на пол. Второй был в плече. Это ослабило хватку лезвия настолько, что я смогла схватить его за запястье, повернуть его и украсть у него оружие. Он застонал, на его лице была видна боль. Я не стала терять времени и ударила его головой.
Он упал плашмя на задницу.
Даворин бросился ко мне и поднял меня. Его руки лежали на моем лице, пока он осматривал небольшой синяк от того места, где я ударила Виктора. Его челюсти сжались, и взгляд остановился на Викторе; в них не было ничего, кроме убийственного намерения.
— Я в порядке, — сказала я тихо. — Позволь мне справиться с этим.
Даворин не был в восторге от этой просьбы.
— Хорошо, — проворчал он, увидев мою решимость.
Я повернулась к Виктору и ножом, которым он хотел перерезал мне горло, ударила его прямо в грудь. Его глаза расширились, и он изо всех сил пытался дышать или осознавать, что происходит.
— Я должен был покончить с твоей жизнью, когда у меня был шанс, — выплюнул он.
Я кивнула.
— Да, ты должен был, потому что, в отличие от тебя, я не колеблюсь и не сомневаюсь в своих решениях. Я довожу их до конца.
— Так чего же ты тогда ждешь? — его пистолет был на расстоянии досягаемости, но, поскольку пистолет Даворина был направлен ему в голову, он не пытался его схватить. Он был не таким уж глупым.
— Я придумала для тебя множество творческих путей, и мне очень хотелось их реализовать. Однако… — я остановилась и встала на колени, приближаясь к нему. — Я не буду этого делать. Не потому, что я забочусь о тебе, и не потому, что ты этого не заслуживаешь, потому что ты заслуживаешь. Это отнимает слишком много времени, а время — единственное, чего мне сейчас не хватает.
— Ты размягчилась, Кайя, — он засмеялся, и я вонзила нож глубже в его тело. Его смех перерос в приступ кашля. — Шесть месяцев назад ты бы пытала меня независимо от времени и места.
— Да, но шесть месяцев назад я и не подозревала, насколько ты трус.
— Очень жаль, правда, — выдохнул Виктор. — У тебя был потенциал стать великим воином, Екатерина.