— Ой, — сказал он, похоже, обидевшись. — Я предпочитаю себе женщин… с небольшим количеством эмоций.
Я усмехнулась.
— Я предпочитаю себя мужчин успешных и богатых. Думаю, ни один из нас сегодня вечером не получит того, чего хочет.
Его рот открылся, и Тиана и Ник прервали разговор, все взгляды были обращены на меня. Пытаясь быть сдержанной, Тиана пнула меня под стол, чем заслужила мой взгляд.
— Тогда всё в порядке, — она постаралась сменить тему как можно быстрее. Ситуация быстро стала неловкой, хотя я не могла понять, почему. Лука просил об этом. Я заметила, как он глазеет на меня, и не сомневалась, что его главным приоритетом сегодня вечером было меня трахнуть.
Как, черт возьми, Тиана нашла этих парней?
— Итак, как долго вы знаете друг друга? — спросила их Тиана.
Они оба обратили на неё своё внимание, и она торжествующе улыбнулась, ведь ей удалось сделать ситуацию менее напряженной.
— Наши отцы ходили в одну и ту же среднюю школу и университет, — ответил Лука ровным голосом. — И они оставались близкими на протяжении многих лет, так что, я думаю, вот как.
Ник ответил тем же вопросом.
— А как насчет вас двоих?
Я ухмыльнулась, наблюдая за Тианой краем глаза. Она покраснела; глаза остановились на полупустой тарелке с макаронами, стоящей перед ней.
— Ну, — сказала она, прежде чем прочистила горло. — Мы были первокурсниками, и кто-то пустил слух о том, что Екатерина состоит в мафии, и почему-то люди подумали, что это я. Короче говоря, она избила меня до полусмерти, пока не поняла, что это не так.
— Ошибки случаются, и я извинилась, — я почувствовал необходимость сделать это заявление об отказе от ответственности, учитывая странные взгляды, которые мальчики бросили на меня. — Что, я думаю, было не лучшим способом доказать ложность слухов, ну да ладно.
После этого разговор иссяк. Я посмотрела на Тиану понимающим взглядом, на который она ответила извиняющимся взглядом. Она определенно собирала мне ужин.
Лука извинился и пошел покурить — сегодня вечером я впервые нашла с ним что-то общее. Я оставалась сидеть еще несколько минут, потому что это выглядело бы плохо, если бы я немедленно последовал за ним. Кроме того, мне не хотелось оставаться с ним наедине.
Моей первой остановкой был туалет, чтобы помыть руки. Я ненавидела ощущение, что на них что-то есть, поэтому часто их мыла. Женский туалет находился прямо напротив мужского, и я остановилась как вкопанная при виде дыма, выходящего из приоткрытой двери.
Лука не был настолько глуп, чтобы курить в ресторане, не так ли?
Я толкнула дверь и заскулила про себя.
Это не могло случиться со мной снова. Мне хотелось ударить себя по лицу за то, что я согласилась прийти сюда. Я глубоко вздохнула и прислонилась к дверному косяку.
Лука лежал на полу, в луже крови, с пылающим низом рубашки. Кто-то выстрелил ему в грудь, и он умер на месте. Лужа крови становилась всё больше и больше, его глаза широко раскрылись (очевидно, страх было последним, что он чувствовал), а рот слегка приоткрылся.
Это было неприятное зрелище.
У меня было два варианта: развернуться и сделать вид, что ничего не видела, или сообщить об этом персоналу ресторана. Учитывая, что возле туалета были камеры, направленные прямо на меня, последний вариант казался лучшим. Первое вызвало бы на меня подозрения.
Когда я уже собиралась развернуться и уйти, что-то привлекло моё внимание. Медленными шагами я приблизилась к телу, нахмурив брови. Я наклонилась и подняла небольшой предмет, лежавший рядом с тем местом, где он лежал.
Это была еще одна игральная кость.
И на этот раз он стал номером один.
Глава четвертая
Это вышло из-под контроля.
Мало того, что мне удалось привлечь сталкера, так еще и этот человек кого-то убил. Я не была уверена, было ли это из-за меня или для меня. Прежде чем изобразить беспокойство и побежать к сотрудникам ресторана, чтобы предупредить их о трупе, я взяла игральные кости и сунула их в бюстгальтер.
Что? У меня не было кармана.
Полицейские прибыли примерно через пятнадцать минут. Не знаю, что меня больше раздражало — вопросы, не относящиеся к делу, или приглушенные крики Тианы. Какого черта она плакала? Она дважды встречалась с парнем и не видела тела. Плакать было особо не о чем.
Двое полицейских, имена которых я не удосужилась запомнить, задавали мне большую часть вопросов. Конечно, я была единственным человеком, который что-то видел, но всё это меня утомило.
Они задали все основные вопросы, но Ник не дал внятных ответов. Никто, кроме меня, не знал, кто это сделал, но, как ни странно, тот факт, что Даворин – а ведь это был именно он – хладнокровно убил кого-то, меня не смутил. Возможно, это произошло потому, что всю мою жизнь я была окружен насилием, смертью и кровью — я выстроила этому сопротивление. И что-то в этом приносило ощущение покоя.
Все трое из нас предоставили свои контактные данные, и нас вызовут в участок для дачи официальных заявлений. Я не только не собиралась утомлять себя этим, но и не собиралась позволять Тиане делать это.
У нее был хрупкий характер. Хотя она пыталась вести себя храбро, через некоторое время я увидела её фасад насквозь. Она разрушалась изнутри, и я знала, что сама мысль о смерти, не говоря уже о жестоком убийстве, разрывала её на части.
Им потребовался час, чтобы нас освободить, и Тиана отвезла нас домой. Мне было всё равно, куда пошел Ник, хотя я могу сказать, что Тиана беспокоилась за него. Во время поездки она молчала, и, как бы я не ненавидела начинать разговоры, я попробовала. Она давала лишь короткие, бесстрастные ответы. Она онемела.
Я предложила ей остаться у меня на ночь, но она отказалась и ушла на вечер к родителям. Это было к лучшему: если бы она в моем присутствии заплакала, я бы не знала, как её утешить. Последний раз я плакала, когда мне было пятнадцать.
Первое, что я заметила, вернувшись домой, это то, что некоторые мои вещи лежали не на своих местах. Я никогда не теряла свои вещи. Каждый предмет имел своё место и всегда возвращался на то же место, когда я с ним заканчивала. Но теперь пульт от телевизора, который раньше находился на каминной полке, лежал на диване рядом с книгой, которую я аккуратно оставила на журнальном столике.
Странные ощущения поглотили меня. Я поднялась по лестнице, молча молясь, чтобы мои простыни не поменяли. Шелковые простыни, которые он выбрал, были удобными, но они не были моими, и мне не нравилось ощущение сна на чужих простынях.
Простыни не менялись. Но на моей кровати стоял букет красных роз. Я проигнорировала странность этого, когда приблизилась. Я была удивлена, что куда-то не положили еще одну игральную кость, хотя предполагала, что это всего лишь еще одна его игра.
Как будто кто-то щелкнул выключателем в моем мозгу. Я замерла, маленькие волоски на моей шее встали дыбом. Я проглотила комок, образовавшийся в горле, и зажмурилась.
Он был здесь.
Это уже не была забавная игра, в которую мы играли. Всё стало очень реальным, очень быстро, и мысль о встрече с человеком, который вошел в мой дом и ушел, когда ему заблагорассудится, раздражала меня. Я должна была сказать об этом Алексею.