Мои белокурые волосы, собранные в хвост, спадающий на спину. Я старалась изо всех сил, нанося немного макияжа. Тушь подчеркивает ресницы и мои детские голубые глаза. Я даже надушилась духами тети.
Сегодня именно тот день, который определит мою жизнь на ближайшие три года. Черт, это определит мою дальнейшую жизнь, если — когда — я поступлю в Кембридж, так что мне нужно все сделать правильно.
Проходя через огромную каменную арку школы, я пытаюсь подражать уверенности других учеников. Это тяжело, когда я уже ощущая себя аутсайдером. Здешние студенты носят свою нетронутую форму, будто она сделана из пропитанной золотом ткани. От разговоров и размеренного шага веет аурой аристократического, могущественного и немного снобистского.
До этого девяносто процентов учащихся КЭШ посещали Младшую Школу Королевской Элиты. Они болтают друг с другом, как старые друзья, воссоединяющиеся после лета, в то время как я выделяюсь, как одиночка.
Снова.
Зуд начинается под кожей и распространяется по рукам. Дыхание становится глубоким, а шаги энергичными, когда воспоминания решают возвратиться.
Бедненькая.
Слышали, что случилось с ее родителями?
Слышали, что ее тетя и дядя занимаются благотворительностью.
Я отмахиваюсь от этих голосов и пробиваюсь сквозь них. На этот раз я полна решимости слиться с толпой. Никто здесь не знает о моем прошлом, и если они специально не нарыли на меня информацию, они ничего не знают.
Эльза Куинн новый человек.
У входа я замечаю студентку, которая избегает толпы, пробираясь по боковой дорожке, ведущей к огромным двойным дверям. Я замечаю ее, потому что тоже размышляла о том же пути.
Хотя я бы с удовольствием вписалась, толпа вызывает у меня знакомый зуд под кожей.
Юбка одиночка больше. Она в теле, и у нее самые округлые, самые милые черты лица, которые я когда-либо видела у девушки моего возраста. С ее огромными глазами, пухлыми губами и заплетенными в косу длинными каштановыми волосами она почти похожа на ребенка.
И она первое присутствие в этой школе, которое не придает мне «неприкасаемой» атмосферы.
Я догоняю ее и подстраиваюсь под ее быстрый шаг.
— Доброе утро. — ее голова поворачивается в мою сторону, но вскоре она смотрит себе под ноги, крепче сжимая ремешок рюкзака. — Прости. — я предлагаю свою самую приветливую улыбку. — Не хотела тебя напугать.
Возможно, она тоже одна из новеньких здесь и чувствует себя запуганной.
— Ты не должна разговаривать со мной, — шепчет она себе под нос.
Даже голос у нее милый.
— Почему я не должна? — она впервые смотрит на меня такими зелеными глазами, что они почти сверкают, как тропическое море. — Вау. У тебя красивые глаза.
— С-спасибо. — ее губы изгибаются в неуверенной улыбке, словно она не должна улыбаться. Говоря это, она пинает воображаемые камни. — Ты слишком хорошенькая, тебе не следует разговаривать со школьным изгоем.
— Изгоем? — недоверчиво переспрашиваю я. — Не существует такого понятия, как изгой. Если я захочу поговорить с тобой, я это сделаю.
Она кусает нижнюю губу, и, клянусь, мне не терпится ущипнуть ее за очаровательные щечки.
— Ты тоже здесь новенькая? — спрашиваю я, вместо того чтобы вести себя, как гадюка при первой встрече.
Она качает головой.
— Я училась в МШКЭ.
— МШКЭ?
— Младшая Школа Королевской Элиты.
— Оу.
Учитывая, что она не находилась в толпе людей, я предположила, что она новенькая. Возможно, ее друзья еще не приехали.
— Хочешь, покажу тебе окрестности? — спрашивает она неуверенным, тихим голосом.
Тетя, дядя и я приехали на экскурсию этим летом, но я не откажусь от шанса сблизиться со своим первым потенциальным другом.
— Конечно. — я переплетаю свою руку с ее. — Как тебя зовут?
— Кимберли. Тебя?
— Эльза — и в свою защиту скажу, что я родилась задолго до выхода диснеевского фильма.
Она слегка щебечет от смеха.
— Твои родители, должно быть, обладают экстрасенсорными способностями.
— Тетя сказала, что мама назвала меня в честь шведской медсестры, которая спасала много людей в обеих мировых войнах и получила прозвище «Ангел Сибири». Ты знаешь, Сибирь, Эльза, а потом Холодное Сердце, ледяная принцесса, ледышка? Так что, возможно, мамы действительно обладала экстрасенсорными способностями. Довольно не очень. Я знаю.
— Нет. Это круто.
Ее застенчивость потихоньку проходит, когда мы идем вместе. Теперь, когда я познакомилась с ней, я не чувствую себя такой одинокой или подавленной.
Моя улыбка становится шире, когда Кимберли показывает мне элегантные, огромные классы. Раздевалки. Бассейн — этого я буду избегать. Кабинет директора, над которым она шутит в шекспировском тоне, что мы никогда не посетим его.
Мои три года в КЭШ будут чудесными. Я почти чувствую это.
Как только мы достигаем огромного ярко-зеленого футбольного поля, меня охватывает иное головокружение. Не только потому, что я фанатка Премьер Лиги и Арсенала, как дядя, но и из-за длинной трассы, окружающей поле.
В этой школе определенно лучшее оборудование, чем в моей предыдущей, и я могу продолжать заниматься бегом, как обычно. Надеюсь, мои проблемы с сердцем больше не проявятся.
Толпа студентов КЭШ собирается возле проводки, которая окружает поле. Нетерпеливый шепот и возбужденные отблески витают в воздухе, и это похоже на Рождество или первое посещение ребенком парка развлечений. Кажется, всех естественным образом тянет в это место, и они продолжают умножаться с каждой секундой.
— Элита.
— Они здесь.
— Я говорю, что это год чемпионата.
— Конечно.
— Ты видела, как это маленькое дерьмо стало еще более незаконным? Я бы так с ним и поступила.
— Заткнись. Он не знает о твоем существовании.
Пока все радостно болтают, Кимберли стоит в дальнем конце, у стены, ведущей к выходу. Ее легкая, хотя и робкая улыбка увядает, а светлая кожа еще больше белеет.
Я присоединяюсь к ней и следую за ее взглядом.
На поле игроки футбольной команды передают мяч друг другу головами или плечами. Они не играют и даже не в майках команды. Школьная форма для девочек симпатичная, но у парней она просто великолепна, особенно если у них подтянутые тела, как у этих спортсменов.
Форма у них в виде отглаженных темно-синих брюк, белой рубашки и пиджака, как у нас. Единственная разница в том, что у парней красные галстуки с символикой школы.
Внимание толпы переключается на четырех парней, стоящих в стороне, наполовину играющих с командой, наполовину болтающих друг с другом.
Не нужно быть гением, чтобы понять, что они в своей собственной лиге.
Взгляд Кимберли по-прежнему прикован к самому высокому парню, который подбрасывает мяч в воздух и смеется, как молодая кинозвезда в процессе становления. У него классическая внешность золотого парня. Прилизанные светлые волосы, острый подбородок, загорелая кожа и ослепительная улыбка, которая видна даже с такого расстояния.
Однако выражение лица Кимберли не выражает восхищения или волнения, как у всех присутствующих. Он выражает... страх?
— Кто они? — спрашиваю я, любопытство берет верх надо мной.
— Они Элита из Элиты. — ее голос дрожит, искренне, но дрожит. — Если хочешь мирной жизни в КЭШ, ты должна быть на их стороне.
— Это просто смешно. — подростки не могут владеть школой. — Кто этот светловолосый парень?
— Ксандер Найт, и от него одни неприятности, — выпаливает она быстро, как будто ее задница в огне. — Ты мне нравишься, Эльза, но я серьезно, когда говорю: держись от них подальше.