Внизу моего живота болит от того странного осознания, которое я всегда испытывала к нему.
Это проклятое осознание похоже на неизлечимую болезнь, отказывающуюся покидать мое тело.
Я пытаюсь поднять голову и посмотреть на него, но он снова прижимает мою щеку к мокрому капоту.
— Что ты делаешь...
Он резко хватает меня за волосы.
— Заткнись на хрен, Эльза.
Я хнычу от боли, разрывающей мой череп, и от неудобного положения, в которое он меня загоняет. Холодный, влажный металл машины впивается мне в живот, чем больше я пытаюсь пошевелиться.
Когда я открываю рот, чтобы что-то сказать, он тянет меня за волосы, так что я смотрю в его темные глаза.
Его простая черная футболка промокла насквозь, прилипая к мышцам, как вторая кожа. Дождь стекает ручейками по его суровому лицу, по сильной линии подбородка и по ране на губах из-за драки с Ксандером.
Он выглядит сердитым...
Нет. Смертельно опасным.
Это может быть из-за темноты, или дождя, или пустынных улиц, но холод ужаса пробегает по моей коже.
Это истинная форма Эйдена. Бездушный, бесчувственный псих.
— Шшш, ни слова. — его левый глаз дергается. — Ты не хочешь испытывать меня прямо сейчас.
Губы дрожат, и не из-за холода или дождя.
— Тетя только что поднялась наверх. — я пытаюсь угрожать. — Она спустится за мной.
Его губы касаются моего уха, когда он шепчет жестоким голосом:
— Тогда почему ты не кричишь?
Прежде чем я успеваю подумать об этом, он кусает меня за ухо. Сильно. Так сильно, что я думаю, что он охотится за моей плотью.
Я вскрикиваю, но его рука зажимает мне рот, превращая это в приглушенный, призрачный звук.
— Тебе нравится кровь на твоих руках? — спрашивает он мрачным, леденящим тоном.
Моя спина напрягается от образа.
Кровь на моих руках.
В моих волосах.
В моем...
— Если бы я убил Ксана сегодня, это было бы все из-за тебя. — я бормочу ему в руку, но он только сильнее тянет меня за волосы. — Ты знаешь, что я чувствую себя убийцей, когда кто-то прикасается к тебе? Так вот почему ты провернула этот гребаный трюк?
Я качаю головой, слезы застилают глаза и смешиваются с проливным дождем. Боже. Он псих. Больной сукин сын. Тогда почему я не сражаюсь?
Черт борись, Эльза. Ты настоящий боец.
Мои конечности остаются неподвижными, как бы я ни умоляла их пошевелиться.
— Ответь мне.
Я невнятно бормочу. Он зажимает мне рот, как, черт возьми, я должна отвечать?
— Закричишь или начнёшь биться, и я трахну тебя в машине до тех пор, пока весь район не узнает мое имя. Поняла?
Я сглатываю, один раз кивнув.
Он убирает руку от моего рта, но сильной рукой прижимает меня к капоту машины, обхватив за затылок.
— Ты используешь Ким против меня, — задыхаюсь я, мой голос хриплый и грубый. — Неужели это такой сюрприз, что я решила использовать твоего друга против тебя?
— Хм. Может, мне следует избавиться от всех упомянутых друзей.
У меня звенит в ушах от его бесстрастного тона. Он... серьезен. Они не его друзья в том смысле, в каком Ким относится ко мне. Если они представляют какую-либо угрозу его планам, они становятся одноразовыми.
Абсолютно ничем.
Его полное пренебрежение к человеческим эмоциям пугает.
Нет, ужасает.
Что еще ужаснее, так это тот факт, что кто-то его калибра так болезненно зациклен на мне.
— Ты пустил эти слухи обо мне.
Заткнись. Заткнись, не провоцируй его.
Сколько бы я ни ругала себя, слова не перестанут выливаться из моего горла, как яд.
— Это из-за тебя меня прозвали шлюхой. Это из-за тебя никто ко мне не проявляет интерес.
— Никто и не проявит. — он у моего лица, так близко, что мы дышим воздухом друг друга. —Знаешь почему, милая?
— Почему? — бормочу я.
— Потому что ты всегда была моей. Ты просто еще этого не знала.
Он задирает мое платье и шлепает меня по голым бедрам, отчего по коже бегут мурашки.
Я зажмуриваюсь, когда он стягивает мои шорты, оставляя меня голой и открытой дождю и его безжалостному взгляду.
— Если ты все равно собирался взять то, что хотел, почему попросил меня стать твоей? Было ли это умопомрачением? Пьесой? Тебя заводило, что я цепляюсь за ложную надежду, думая, что имею право голоса во всем, что ты со мной делаешь? — я задыхаюсь от слов.
Мой голос такой эмоциональный, злой, что я чувствую, как он раскатывается, как гром от капель дождя.
— Я тебе говорил. Это был твой шанс сделать первый шаг, но я оказался прав. Ты не хочешь ничего хорошего. Ты хочешь, чтобы я взял в руки твое завещание, не так ли?
— Отвали от меня, больной ублюдок.
— Ты больна мной, милая. Ты такая мокрая, что я чувствую твой гребаный запах в воздухе.
Он вводит в меня палец, и мои уши горят от стыда, когда он не находит сопротивления.
Никакого давления.
Ничего.
Его палец обнаруживает убежище в моих тесных стенках, словно ему всегда было там место. Словно он имел на меня права с самой первой нашей встречи.
— Подчинение мне заводит тебя. — он добавляет еще один палец, заставляя хныкать. —Находясь в моей власти, ты чертовски сильно промокаешь. — я качаю головой, прижимаясь к металлу, но из-за его мертвой хватки на моей шее я едва двигаюсь. — Тебе не обязательно признаваться в этом сейчас, но ты признаешься... — он яростно вонзается в мою киску. — Рано или поздно.
Мои глаза закатываются, и я зажимаю рот рукой, чтобы не издать громкий стон.
Эйден не останавливается. Он загоняет свои пальцы внутрь сильно и быстро, как будто трахает меня своим членом. Я выгибаюсь дугой над капотом с каждым безжалостным толчком.
Я задыхаюсь и мяукаю. Хуже всего то, что я не могу это контролировать.
Даже несмотря на дождь, общественное место и тот факт, что тетя может выглянуть с кухонного балкона в любую секунду, я не могу остановиться.
Черт, от этого мне становится еще жарче. Так жарко, что дождь почти испаряется на моей коже.
Он овладевает мной и превращает меня в эту чужую, страшную версию.
— Ты не позволишь никому другому прикоснуться к себе. Это ясно?
Я слишком поглощена его дьявольскими пальцами, чтобы обращать внимание на его слова.
Что-то жестокое и разрушительное устраивается внизу моего живота, сталкиваясь и разбиваясь в его ритме.
Я ощущаю эту волну. Она в пределах досягаемости. Я и раньше доводила себя до оргазма, но всегда сдерживалась в последнюю минуту, боясь той интенсивности, которая это приносит.
Теперь я не могу остановить это, даже если бы захотела.
Его слова вызывают яростное ощущение в моих внутренних стенах.
Боже. Что со мной не так?
— Скажи «да», — приказывает он, щелкая мой клитор. Стон вырывается у меня изо рта, как бы я ни старалась его сдержать. Он крепче сжимает мою шею. — Скажи «да», или я остановлюсь.
Его движения становятся все более интенсивными, словно доказывают свою правоту.
Я хнычу, выпучив глаза.
Нет, он не может остановиться. Не в этот раз тоже. Я почти. Почти кончила.
— Я… Я...
— Блядь, скажи это.
Он сильнее вонзается в меня, заставляя звезды образоваться за веками.
— Да! — я кричу, когда острая сила ударяет меня.
Я открываю рот, чтобы что-то сказать, но выходит только «о».
Он украл у меня способность говорить.
Дышать.
Думать.
Яростная волна не отпускает меня. Не совсем. Даже когда он убирает свои пальцы из меня.
Он погружает свои пальцы — которые все еще блестят от меня — мне в рот.