— Ты неизлечим, — фыркаю я.
Все еще держа книги, Эйден поддерживает меня так, что мои лопатки ударяются о стену. Он опускает голову, пока его теплое дыхание не вызывает дрожь на коже. Его голос низкий и хриплый, когда он говорит:
— Нет ничего, чего бы я не сделал, чтобы заполучить тебя, милая.
— Ничего?
— Абсолютно ничего.
Эта мысль должна быть пугающей, но сейчас я чувствую что угодно, только не страх. Я поднимаюсь на цыпочки и целомудренно целую его в щеку. Прежде чем он успевает углубить поцелуй, я опускаюсь и убегаю.
Я бы ни за что не позволила бы ему поцеловать меня в школьном коридоре.
Хихикая, я бегу по коридору. Моя голова ударяется о туловище. Я падаю, и боль взрывается в моей тазовой кости.
Адам смотрит на меня сверху вниз свирепым взглядом.
— Смотри, куда идешь.
Он бросает последний злобный взгляд, прежде чем уйти.
Я встаю и отряхиваю юбку как раз вовремя, когда Эйден догоняет меня.
Один взгляд на меня, и его игривое выражение исчезает.
— Что случилось?
— Ничего.
Если Эйден узнает, он совершит что-нибудь непредсказуемое, и я действительно не хочу сейчас никаких проблем.
Не тогда, когда мы оба нуждаемся в чистой репутации, чтобы поступить в Кембридж и Оксфорд.
— Кстати, — говорит он. — Ты все еще не пришла ни на одну из моих игр.
Он постоянно напоминает мне об этом факте. Это глупо, правда, но я хочу сохранить от него кое-какие вещи. Например, не посещать его игры. Не следить за ним в Инстаграм — хотя я все время слежу за ним.
Чувствую, что эти мелочи будут держать меня в зависимости.
Я смотрю на часы.
— У меня назначен приём с врачом.
Он прищуривает глаза.
— Я заеду за тобой после тренировки.
Я подавляю нервную улыбку и киваю. Сегодня мы с ребятами смотрим матч Лиги Чемпионов у него дома.
Ким согласилась присоединиться к нам, и я обнимала ее, пока она не назвала меня ненормальной.
Это первый раз, когда я буду дома у Эйдена.
Он всегда ест у меня, прокрадывается в мою комнату и проводит ночи в моей постели, когда тетя и дядя заняты работой.
Что такого сложного в том, чтобы отправиться в его похожий на дворец дом и встретиться с его отцом, могущественным Джонатаном Кингом?
Ничего.. верно?
Глава 38
Возвращение в кабинет доктора Хана после более чем годичного перерыва в терапии, мягко говоря, странное.
Кабинет белый, без каких-либо отличительных черт, кроме библиотеки во всю стену напротив. Отсутствие картин или предметов специально для того, чтобы не отвлекать пациентов и держать их разум таким же открытым, как белые стены. Или, по крайней мере, так говорил мне доктор, когда я спросила его некоторое время назад.
Он сидит в коричневом кожаном кресле с блокнотом в руке, а я ложусь в кресло с откидной спинкой.
Доктор Имран Хан — как я узнала, это то же имя болливудского актера — невысокого телосложения мужчина лет пятидесяти пяти. Его волосы цвета соли с перцем сейчас больше похожи на соль, чем на перец, по сравнению с тем, когда я впервые встретила его десять лет назад.
Его кожа загорелая, но считается светлой по сравнению с другими людьми пакистанского происхождения.
— Я рад, что ты решила вернуться, Эльза. — его тон приветлив, и он выглядит искренне счастливым, что я снова сижу в его кресле с откидной спинкой. — Мистер Куинн упомянул о проблемах со стрессом на экзаменах. — его добрые, но пронзительные карие глаза фокусируются на мне. — Как думаешь, в чем причина этого стресса?
— Это выпускной год, и давление довольно сильное.
Это не ложь, но и не причина, по которой я здесь.
Доктор Хан цепляется за это. Его глаза наполняются тем, что я называю отстраненной заботой. Думаю, что именно это делает его идеальным в своей работе. У него есть способность сопереживать, но не позволять чувствам своих пациентов отражаться на нем.
Он делает пометку. Еще одна особенность доктора Хана это его традиционные методы. Он не часто пользуется записями.
— Происходило ли что-нибудь за последнее время? — он спрашивает.
— Да. — я прижимаюсь к коже, и она скрипит в оглушительной тишине кабинета. — Мне снились кошмары о том, как вы гипнотизируете меня, доктор Хан.
Его ручка останавливается на блокноте, и его плечи напрягаются. Это все, что мне нужно для ответа. Это не было игрой моего воображения.
Доктор Хан быстро приходит в себя.
— Как думаешь, почему тебе приснился такой кошмар, Эльза?
Я сажусь, кожа скрипит, и смотрю на него.
— Это не кошмар. А правда. — он открывает рот, чтобы что-то сказать, но я поднимаю руку. — Я не виню вас, доктор Хан. Я знаю, что у вас две диссертации, одна по психотерапии, а другая по гипнотерапии, так что вы не делаете ничего противозаконного. Я также знаю, что тетя и дядя, вероятно, заставили вас сделать это, но мне нужно знать, почему.
Он теребит свой блокнот, будто собирается встать.
— Возможно, нам следует позвонить твоему опекуну и..
— Сохо Миллер, — обрываю я его. — Он причина, по которой вы больше не практикуете гипнотерапию. После того, как вы помогли ему восстановить память, он покончил с собой.
Глаза доктора наполняются чем-то похожим на печаль, и я знаю, что задела за живое.
Я провела свое исследование, прежде чем приехать сюда.
— Я не Сохо, — я выпячиваю грудь. —
Я также не склонна к самоубийству. Обещаю остаться в живых, если вы пообещаете не впутывать в это тетю и дядю. Они что-то скрывают от меня, и мне нужно знать, почему.
— Сохо тоже говорил что-то подобное, — вздыхает он, и морщинки вокруг его глаз разглаживаются. — Он умолял меня узнать, кто он такой, прежде чем потерять память. Когда он вспомнил, что стоял за аварией, в которой погибли его жена и дети, он не смог смириться с правдой и покончил с собой.
— Я не он. Я могу справиться с правдой. —
мой тон становится умоляющим. — Я просто хочу знать, зачем тетя и дядя связались с вами.
Он сутулится в кресле, но сохраняет напряженную позу.
— Когда твои опекуны впервые связались со мной, у тебя были эпизоды жестоких криков, ты отключалась и теряла сознание.
Я выпрямляюсь, мои руки на коленях становятся липкими.
— Как мои кошмары?
— Твои кошмары это проявление твоего подсознания. Когда ты была ребенком, твоё сознание было наполнено кошмарами. Ты получила травму и находилась в сильнейшем шоке из-за пожара.
— И?
— И я прибег к регрессии, методу гипноза, чтобы помочь разрешить прошлые травмы.
— Вы хотите сказать, что тетя и дядя попросили вас стереть все мои воспоминания вплоть до пожара?
Чувство предательства наполняет мою грудь при мысли, что они делают нечто подобное за моей спиной. Они вторглись в мой разум. Ну и что, что они мои опекуны? Это не дает им права стирать мое прошлое.
— Твои тетя и дядя позвонили мне только для того, чтобы снизить беспокойство, потому что они слышали, что гипноз помогает. — он выглядит, погружённым в ностальгию. — Они находились в отчаянии, особенно твоя тетя. Она выглядела готовой на все, чтобы прогнать твою боль.
— И? Вы стёрли все за их спинами?
— Нет, Эльза. — доктор Хан вопросительно смотрит на меня. — Я не стирал твои воспоминания. Ты это сделала.
Глава 39
Моя голова не перестанет кружиться после того, как я выхожу из кабинета доктора Хана.
Все еще не могу осознать его последние слова.
Я только ввёл тебя в положение, чтобы разрешить твой травматический опыт, но, когда ты проснулась, твоих воспоминаний уже не было.