Чтобы не рассмеяться, я прикусила щеку, пока они с откровенным презрением пялились друг на друга.
— Девочки, никаких тут кошачьих боев, — вмешалась, поднимая серебряную крышку с блюда.
Будучи настолько голодной, что даже не обращала внимания, какое мясо находилось в супе передо мной.
Энергично принялась за дело. Вкус оказался изумительным, и блюдо было теплым. Арлен устроилась на подоконнике, а Джинкс уселась в кресло.
— Ну, и каково же там? — махнула рукой, указывая на улицу.
— Там полно приверженцев культа твоего парня. Тито тоже здесь, если интересно, — ответила Джинкс с неодобрением в голосе.
Краешком глаза заметила, как Арлен зыркнула на нее.
— По правде говоря, даже не интересовалась. Все, во что он вляпался с Дикарями, началось задолго до моего появления, — бросив ложку, потянулась за бутылкой воды, ощущая внезапную необходимость разъяснить кое-что из того, что только что сказала. — Ромеро — нечто большее, чем просто мой парень. Он — моя душа.
— В смысле, родственная душа?
— Нет, он — моя душа.
Джинкс взглянула на меня так, словно я официально потеряла рассудок.
Арлен усмехнулась, прекрасно понимая мои чувства, возможно, поскольку присутствовала в день заключения с ним сделки. Вероятнее всего, это произошло потому, что Арлен сразу же вписалась в коллектив, не прилагая усилий.
— Ясно, — протянула Джинкс. — Так каков план? Мы должны уйти, ты ведь знаешь об этом, правда? Невозможно сидеть, сложа руки, пока Ромеро и его банда веселых головорезов, либо целая армия отбросов, решают, что же с нами делать. Поэтому, чем скорее уйдем, тем лучше. Там уже начинается какое-то безумие.
— Отбросы? В наши дни их так принято называть?
Съев очередную ложку супа, встретилась с ней глазами. Ее взгляд выражал недоумение, мой — ледяное спокойствие. Невозможно было определить, почему вдруг возникла острая потребность защитить адептов Ромеро, но подобное откровенное осуждение с ее стороны, взбесило. Они являлись составной частью жизни Рома, а значит — моей. Мало того, она могла говорить подобное и обо мне.
— Кали не собирается покидать Ромеро. Ведь она чертовски влюблена в него, — ехидничала Арлен.
Чего?
— Нет, конечно же, это не так.
Джинкс меня не слушала. Она пришла в бешенство и вскочила на ноги.
Мы с Арлен переглянулись.
Обе прекрасно понимали, что отсюда не выбраться без тщательной подготовки. И вообще, куда, черт возьми, нам податься? Три женщины, оказавшиеся в одиночку в Бесплодных пустошах, не имеющие ничего на продажу, кроме собственного тела, с нулевыми финансами — до безобразия смешно.
Я продержалась всего лишь пару недель, и то с помощью Тито. Не хотелось бороться за выживание изо дня в день. Кроме того, существовала вся эта история с беременностью, о которой не проронила ни слова. В львином логове было бы гораздо безопаснее.
— Нам необходимо убираться, — с досадой заключила Джинкс.
Любопытно, знает ли она, что произнесла это пятнадцать раз за десять минут.
— Уйти отсюда было бы самоубийством, — возразила Арлен. — Я заметила, что дерьмо вот-вот попадет на вентилятор, когда Гримм вез меня сюда. Под защитой Дикарей безопаснее. Кроме того, тебе же известно, что она не может уйти по вполне очевидным причинам, так что не совсем понимаю, как предлагаешь ей это сделать.
Конечно, я согласилась, но не собиралась пытаться вразумить Джинкс, это было бы бессмысленно, поэтому все упростила.
— Я не могу. Более того — не хочу.
— Каллиста. Конечно, ты можешь, — она абсолютно проигнорировала последнюю часть моей фразы.
— Она никуда не уйдет.
Дерьмо.
— Дерьмо, — повторила вслух мою мысль Арлен.
Ромеро вошел в комнату, а за ним следовали Гримм, Кобра и парень, которого никогда раньше не видела.
Он был чуть ниже Рома, хорошо сложен, с копной каштановых волос и самыми яркими зелеными глазами, которые когда-либо приходилось видеть.
Темный взгляд Гримма сосредоточился на моем лице, а уголок рта дернулся, предлагая мне самое близкое подобие улыбки. Я быстро ответила на нее, как раз когда Джинкс сотворила самую идиотскую вещь, которую только могла.
Обернувшись, бросила взгляд на Ромеро и пересекла границу, которую я считала личным пространством.
— Ты не имеешь права держать ее здесь как заложницу. Да зачем она вообще тебе нужна? Кто, по-твоему...
Продолжение фразы оборвалось громким и болезненным воплем. Ромеро поднял ее за горло и впечатал спиной в стену.
— Не знаю, за кого ты, бл*ть, меня принимаешь, но если еще раз заговоришь со мной в таком тоне, это будет последним, что сделаешь. Учти, это твое первое и единственное предупреждение, любезно вынесенное Кали.
Джинкс испустила жалобный звук и стала царапать его руки. Я медленно поднялась с кровати, вызвав легкое покачивание головы Гримма, предупреждающего не вмешиваться.
— Кали — королева. Ты всего лишь дырка для Тито, в которую он спускает свою сперму. Подобные тебе, двуличные суки, не заслуживают даже дышать одним с ней воздухом. Знай, что отныне, моя девочка всегда будет сыта, в безопасности и тщательно оттрахана до конца своих дней.
Он швырнул девушку через всю комнату, будто та ничего не весила; она едва-едва приземлилась в коридоре с тихим всхлипом.
— Заприте ее, — приказал он.
— Я понял, — вызвался шатен, быстро покинув комнату.
— Малявка, — обратился Гримм к Арлен.
Без возражений она направилась к нему, по пути сжав мою руку.
Едва они ушли, и дверь закрылась, а Кобра проследовал за ними, Ромеро повернулся ко мне.
— Ты меня не любишь? — голос его был столь же напряженным, как и мышцы. Вопрос прозвучал как угроза, а я не ожидала, что он задаст его.
Впервые в жизни, можно сказать, у меня отсох язык. Хотела бы отмотать время назад и вернуть все обратно.
Нельзя было просто вскрыть грудную клетку и вывалить все наружу. Не тогда, когда дело доходило до обсуждения подобного. Ничто и никогда не пугало меня так сильно, как то, что чувствовала к нему. Хотелось отдать ему все, но понимала, что если он злоупотребит, или не почувствует того же, это не просто раздавит меня, а убьет.
Однако избегать стада слонов в комнате больше не собиралась. Когда-то мечтала быть с ним без необходимости притворяться, а теперь не могла. Появилась уверенность, свобода, возможность самой решать, чего хочу, не беспокоясь о том, что предаю кого-то.