– Долго вы тут будете телиться? Хотите, чтобы я докладную написал? – набросился он на Ростунова с Филатовым. – Из-за вас весь номер стоит!
– Да мы только что прибежали, Петр Данилыч, – оправдывались те. – Полчаса максимум и текст будет на верстке.
– Полчаса!!! Да вы что, глумитесь надо мной?!
– Петр Данилыч, вы же сами их задерживаете, – встряла Корикова, отвлекшись от телефонного разговора. – Дайте им спокойно отписаться. И давайте потише – я и так ни хрена не слышу, связь просто безобразная.
– Я ухожу, но предупреждаю: если через 10 минут текста не будет, я пишу докладную! – и Череп развернулся по направлению к выходу. Но в двери он столкнулся с Яблонской, которая, услышав перепалку в соседней комнате, уже спешила на арену событий.
– Опять вы здесь! – набросилась она на Черепа. – Я запрещаю вам заходить к корреспондентам и отвлекать их! Будьте добры, все вопросы, которые у вас возникают, решайте со мной! Соблюдайте субординацию!
– Запрещаете! Скажите, пожалуйста! Она! Мне! Запрещает! – руки в боки встал Черемшанов. – А где у меня в трудовом договоре написано, что мне нельзя зайти в корреспондентскую? А? Или, может, Конституция запрещает Петру Данилычу Черемшанову заходить в корреспондентскую? Не вы меня на работу брали, не вы и порядки мне устанавливайте! Ишь, «запрещаю»! – передразнил он Яблонскую.
– Что?! Да я захочу, вас тут в полчаса не будет! – взбеленилась Яна. – Вас, кажется, в прошлом году на пенсию проводили? Ну и чешите на заслуженный отдых, грызите семечки на лавке! А нас оставьте в покое!
– Не ты меня брала, не тебе меня и увольнять! – треснул по столу Череп.
– Да что вы говорите! Вылетите за профнепригодность в два счета. Весь город над нами потешается: ответсек – а компьютером не владеет, до сих пор со строкомером расстаться не может!
– Все, стоп! – в корреспондентскую решительно вошел Кудряшов. – Яна, ты же умная женщина. Петр Данилыч, мудрейший вы человек! Выйдем в коридор, остынем. Иначе мы так и не сдадим номер. Леха бы давно все отписал, если бы не этот бедлам.
– Олежек, ты же видишь… – простер к нему руки Череп, а Яблонская быстро вышла из комнаты.
Кудряшову не сразу удалось спровадить перевозбужденного Черепа к себе на верстку. Тот потребовал, чтобы Олег пошел с ним перекурить, и там еще минут 10 плакался ему в жилетку.
– Олежек, ты пойми, я за дело болею! А в деле главное что? Дисциплина!
– Ну, в армии, может, и дисциплина, а у нас ведь и творчество, и оперативность важны. Можно же и в наше положение войти… Толку-то от этих скандалов? Вот сейчас вся редакция на ушах стоит, никто не работает, все пьют корвалол. И вот увидите, третья полоса к вам придет не раньше шести. Ростунову сейчас писать – а он заведенный. Яне редактировать – а она в разобранном состоянии. Да и вам самому надо в себя придти… Подумайте, Петр Данилыч, подумайте. Давно пора что-то менять.
– Главного редактора, – прошипел Череп.
Проводив ответсека на рабочее место, Олег быстро прошел к Яне. Та сидела с ногами на подоконнике и курила – судя по количеству окурков в пепельнице, уже третью сигарету подряд.
– Хватит дымить, слезай, – Кудряшов потушил Янин «бычок» и протянул руки, чтобы помочь ей спуститься с подоконника. Та сначала отпрянула, но потом все-таки оперлась на его плечо и сползла на пол.
– Я ничего не соображаю, Олег. После этих разборок я словно тупею, – Яна склонилась к плечу Кудряшова.
– Запрись в кабинете и выключи свет. Я сам сдам третью.
– У меня еще и первая…
И оба тут же впились взглядом в часы.
– Без одной пять!!!
В 17.00 по графику надлежало сдавать первую полосу.
– Олег, он сейчас вернется! Не оставляй меня с ним! – на грани истерики Яблонская вцепилась в своего зама.
– Успокойся, – и Олег взял ее за плечи.
В этот момент на пороге кабинета объявился торжествующий Череп:
– Целуемся-милуемся? А можно ли поинтересоваться у голубков, собираются они сегодня сдавать газету или нет?
И тут прорвало даже флегматичного Кудряшова. В два прыжка он подскочил к Черепу и сгреб его за грудки: