Мирзаяна обрезали беспощадно, но именно то, что вырезали, символизирует положение с правами человека и в России, и на телемарафоне: «У нас не только прав человека — у нас самого человека нет».
О, Запад есть Запад!
Как говорится, беда не приходит одна. Не успела несчастная Россия переварить старых правых (от Пуришкевича до Шафаревича), как завелись «новые правые». Это, кажется, последний гвоздь сезона. Откуда же к нам пожаловали евразийские гости? Поверхностные умы скажут, что с Запада. Тириар явно не из-под Костромы, да и остальные затейники говорят по-французски, а не по-нижегородски. Скажем, Ле Пен. Но ежели копнуть поглубже, этих евразийцев мы уже на своем веку повидали. С X века до н. э. Киммерийцы, скифы, сарматы, хозары, печенеги, половцы, монголо-татары, опричники, черносотенцы, большевики. Теперь вот евразийцы завелись.
Говорили же нам: «У тебя от сырости может плесень вырасти». Причем евразийцы (Александр Дугин и журнал «Элементы») утверждают, что у нас много общего. Мондиалисты-атлантисты, мол, все буржуи, скучные и заурядные. Обыватели, бюргеры и филистеры. Едят ананасы и рябчиков жуют. А евразийцы — ребята отважные, бескорыстные, собираются делать великие дела в крови по пояс. Вроде бы во всем дээсовском вкусе. А тут еще вышла в «Веке XX и мире» моя «Кастовая республика». Так бывший диссидент, а ныне смиренный затворник В. Ронкин до того на меня за эту статью обиделся, что прислал в редакцию письмо, что некоторых диссидентов и впрямь следовало удержать в психиатрических застенках, чтобы они такие статьи не писали. Приятно видеть, что иные бывшие правозащитники стали бдительней КГБ! А евразийцы прочитали, и им понравилось.
Видя такое родство душ, взяла я в охапку евразийские первоисточники и стала разбираться. Но дальше «Дня» и «Элементов» не пошла, потому что каждый раз после прочтения очередной статьи чувствовала себя, как шпион, вернувшийся с холода. Суммарное впечатление от евразийства у меня в плане живописи как от сочетания колорита Рембрандта и фактуры Иеронима Босха, а в смысле обстановочки мне сразу представился мрачный подвал, прикованный в углу скелет, под ногами — экскременты и человеческие черепа. И крапива. Как говорится о евразийстве у Бодлера: «Там раскинет паук паутину, и змеенышей выведет мать». А мондиализм у меня ассоциируется с калифорнийским пляжем. Машина у тебя самая модная, одежда — самая элегантная, проглотишь дюжину устриц (теперь вы поняли, что «Независимая» — мондиалистская газета!), запьешь хорошим шабли, подпишешь договор с Голливудом об изготовлении для них нового сценария — и катайся себе на водных лыжах по морю-океану. Атлантисты, как наследники Эллады, очень любят плавать и часто дома, на своей вилле, имеют бассейн.
А евразийцы, похоже, опять погонят в фаланстеры. Мондиалист богат или собирается разбогатеть и трудится над этим денно и нощно, потому что бедным быть западло. Что же касается равенства, то мондиалист к нему равнодушен, потому что он вечный олимпийский игрок и жаждет всех обогнать. Когда я выяснила, что евразийцы боятся рынка и считают деньги порождением Ехидны, я подумала словами Щедрина: «Ну, затарантила таранта!» Как я где встречу этот сюжетик, то представляется мне одно и то же. Двадцать пятое. Первый день. ГУЛАГ. Карточки. Очереди. Красные флаги. Словом, сплошное величие. Идет война народная, священная война 76 лет кряду, а евразийцы предлагают повоевать еще. Мы, мондиалисты, можем позволить себе все. Даже бал-маскарад. Поэтому мы будем смотреть сквозь пальцы на евразийцев, которые в парижских кабачках и в римских тавернах пугают людей цитатами из Ницше, Гитлера и Эдички Лимонова. Европе свойственно подвергать сомнению все, вплоть до трех китов.
Ле Пен сетует на то, что его негры и арабы одолели. Какая злобная и тупая чушь! Мондиализм заключает всю Ойкумену в кольцо своих сияющих лучей. Запад — это братство Кольца. Пусть евразийцы читают Клиффорда Саймака, «Заповедник гоблинов». Там Земля стала полюсом Галактики, и в ее университетском городке гуляют обитатели разных планет, не то что черные или желтые, но даже жидкие и газообразные.