— Наглое животное, — немедленно возмутилась хозяйка дома.
— А может, скорее, слишком интенсивно эксплуатируемый муж не в состоянии проявить требуемой страсти? — задумчиво поделился глубокомысленным выводом её муж.
— Войтек!
— Прости, это я не о присутствующих… — Он опомнился и, окончательно смутившись, кинулся подливать гостям белое вино, отлично сочетавшееся с шарлоткой.
У Патриции мелькнула коварная мысль, и она искоса глянула на Кайтуся.
— А может, сам попробуешь? Все и так нас сватают, что тут скрывать. Никакие опровержения не помогают, так что от нас не убудет. Только давай определимся: я — надоевшая или ты, заэксплуатированный?
Идея всем участникам застолья очень понравилась, особенно пани Ванде, которая единственная ориентировалась в сложных взаимоотношениях Патриции с её жильцом. Она с увлечением следила за перипетиями их романа и с нетерпением ожидала, когда же та сдастся, хотя из женской солидарности целиком и полностью поддерживала Патрицию и считала, что Кайтуся требуется должным образом помучить.
Неожиданное предложение Кайтуся озадачило, и он, на всякий случай, галантно пробормотал:
— Лично я не допускаю ни первого, ни второго. А что?..
— А то, что прокурору самому не мешало бы поучаствовать в таком страстном акробатическом этюде, а я охотно помогу. Или ты предпочёл бы какую-нибудь иную даму?
— Нашлась бы парочка желающих, но ни одна не подходит…
— С чего бы это? Слишком податливы?
Кайтусь опять оказался на тонком льду и пока не решил, как поступить. Что ещё за каверзу придумала эта полоумная? Как собирается его одурачить? Оказаться в дураках совсем не хотелось, но предложение выглядело таким заманчивым!
— Я по-прежнему уверен, что даже отчаянно сопротивляющаяся дама не справится с насильником!
— Спорим?
Невзирая на всю свою осторожность, Кайтусь совершил ошибку и клюнул:
— Да ради бога Хоть сейчас. На что?
— На машину. Останется за мной независимо от приговора суда.
Глаза у пани Ванды заблестели, она потребовала, чтобы муж принёс очередную бутылку. Госпожа прокурорша была на стороне Патриции, радовалась, что в ней не ошиблась, уже предвидела поражение Кайтуся и даже немного его жалела. Пан Войтек, чрезвычайно увлечённый аполитичными экспериментами и всё ещё терзающийся угрызениями за свою неловкость, рысью затрусил к холодильнику за новым белым вином, а Кайтусь принялся кусать локти. Какого рожна он согласился? Но надежды не терял, не выцарапает же она ему глаза, в конце концов?..
Разнузданными сценами никто любоваться не собирался, поэтому ограничились распахнутыми створками двери в соседний салон, куда и перебралась парочка противников. Видимость для публики была несколько ограничена, зато слышимость — отличная, что позволяло делать необходимые выводы. Кайтусь потребовал предоставить ему угол, поскольку в подвале Климчаков имелось целых четыре угла, в один из которых Лёлик якобы и загнал Стасю. Хозяин дома с превеликой готовностью отодвинул здоровенную пальму в кадке, а домработница предусмотрительно унесла подальше два стула. Кайтусь получил не угол, а мечту.
Да только всё напрасно. Опытом Патриция располагала немалым, частенько приходилось уклоняться от слишком навязчивых ухаживаний. Кайтусь же, наоборот, не привык к отчаянному сопротивлению своих дам. Ему никогда не случалось использовать силу, достаточно было прикинуться разочарованным отказом и слегка упрекнуть капризулю, чтобы та немедленно одумалась, а то, не дай бог, и в самом деле разочаруется. Насилие было ему столь же чуждо, как охота на акул. Или на страусов.
Не повезло господину прокурору с самого начала. Патриция не дала загнать себя в угол. Кайтусь чуть было не высказал претензий по этому поводу, но, вспомнив, что обвиняемый действовал куда последовательней, постарался приложить усилия. Без толку. Патриция ловко увернулась. Кайтусь опять поднапрягся и врубился коленом в стул, отодвинутый всё-таки недостаточно далеко.
— Нет, так не пойдёт! — возмутился он. — Никто не говорил, что жертву ловили по всему помещению. Не валяй дурака! Речь шла только о брюках!
— Ага! Выходит, Стася полезла в угол добровольно?
— От неожиданности… Он её врасплох застал…
— А что она собиралась там делать, в этом милом подвальчике? Играть на пианино?
— Маяковского декламировать. У нас пари или как?
— Ладно, ладно… Довожу до всеобщего сведения, что в угол я встала добровольно! — громко адресовалась жертва к открытым дверям.
— Мегера! — столь же громко воскликнул Кайтусь.