— Ну и?.. — протянула она со значением.
Судя по звукам, пан Войтек предпринял в салоне генеральную уборку. Пани Ванда инстинктивно обернулась на доносившийся звон и шварканье, пожала плечами, вздохнула, пригубила вино и указала подбородком на Кайтуся:
— Он до такой степени держал вас в неведении?
— Он обычно ничего не говорит, а если и говорит, то такую тень на плетень наводит… И вообще он не знал, что я приеду.
— Раз такое дело, то вижу, вы ещё вчера догадались. Хотела бы я знать, насколько это бросается в глаза…
— Не то слово! — запротестовала Патриция. — Не бросается, а прямо бьёт! Из всех видов оружия! С самого первого слова!
— Вот именно. А я останусь свиньёй и буду дальше ждать, до чего вы ещё сможете докопаться. А потому ничего пока не скажу.
— Выходит, придётся мне пораскинуть мозгами и ещё самой подумать?
— Думать вредно, — попытался съехидничать Кайтусь, но, получив два сердитых взгляда, поспешно добавил: — Прекрасным дамам…
Патриция пожала плечами, мыслительный процесс у неё шёл быстро.
— Весь вопрос, в ком тут дело, — принялась она размышлять вслух. — Сдаётся мне, что на первый план выходят две персоны: обвиняемый и его такая непостоянная, прости господи, любовница.
Адвокат оторвался от созерцания природы за окном и с интересом взглянул на журналистку.
— Ну, ну? — поощрительно подал он голос.
— Вы со мной солидарны?! — обрадовалась Патриция. — А то все остальные — сплошные враги.
— Только не мой муж, — быстро вставила пани Ванда. — Он сейчас полдома разнесёт, но это никак не в пику вам.
— Нейтральный и работящий. Согласна. Что у нас получается? Надо было прижать Лёлика, чтобы завладеть Зажицкой, или отомстить Лёлику, что посмел переключиться на Зажицкую. Покинув предыдущую зазнобу? А пол заказчика этого дела тоже должен оставаться тайной?
— А вы допускаете и женский пол?
— Почему нет? Лёлик обладает загадочным очарованием, дамы и девицы так и льнут…
Пан Войтек бросил уборку, осторожно заглянул в столовую, решил, что опасность миновала, и вернулся к столу. По пути он пополнил запасы, добавив к очередной бутылке вина нарезанный кубиками тильзитский сыр, за что удостоился рассеянной похвалы супруги. Кайтусь практически не принимал участия в беседе, усиленно пытаясь скрыть недовольство собственной персоной и злость на Патрицию, которую считал виноватой во всём: неудаче с брюками, своём провале, потере, почитай, уже выигранной машины, а главное, слишком въедливом отношении к этому гротескному процессу. Сам-то правду знал и ввязался в это дело частично по глупости, а частично из любопытства, чем такая заваруха может кончиться. Теперь же он горько сожалел, что влип в эту авантюру, и ни за какие коврижки не хотел, чтобы Патриция обо всём догадалась.
И без того уже начинал чувствовать себя круглым дураком.
А Патриция как раз напала на верный след.
— Мне бы очень не помешали материалы того познанского дела, — обратилась она к адвокату Островскому. — Вы в них копались заодно с нашим трухлявым грибом…
— Если я правильно понял, вы имеете в виду многоуважаемый суд?
— Кого же ещё? Мне показалось, что вы прихватили их с собой, и я совсем бы не обиделась, если бы вы позволили сунуть в них нос. Там могут оказаться всякие милые подробности.
— Ещё какие милые. Да, ради бога, дело прекращено, не вижу никаких препятствий.
— Сегодня!
— Можно и сегодня, пожалуйста.
— Собираешься заняться следствием? — поморщился Кайтусь, даже не скрывая своего неудовольствия. — Опускаешься до уровня сточных канав?
И тут же понял, что совершил очередную ошибку. Вот ведь невезучее дело и невезучая поездка! А казалось — проще некуда… Его акции у Патриции стремительно летели вниз. Сколько же придётся попотеть, чтобы наладить отношения!
А зловредная репортёрша прямо-таки сочилась ядом:
— Какие такие сточные канавы, ты это о чём? У нас же появляется шанс приобщиться к возвышенным чувствам ведущей и направляющей, к высшим, так сказать, государственным сферам. Уж не хочешь ли ты сказать, что сточная канава правит передовым социалистическим государством? Впрочем, может, ты и прав, здесь явно дерьмо просачивается и, как полагается по закону природы, сверху вниз…
Пан Войтек упустил десертную вилку, следом за ней брякнулась о пол ложечка Вскакивая, он ещё успел поймать рюмку.