Лиза думала, что умеет целоваться. До тех пот, пока не ощутила на своих губах прохладные губы Фархада. («Почему он назвался Аликом? Фархад - красивое имя, и так ему идёт»). Никто никогда не целовал её так - то трепетно и нежно, то требовательно и неистово, и их поцелуй длился целую вечность...
А когда к ней вернулась способность дышать, Лиза услышала обращённые к ней слова: «Пойдём, пожалуйста, в подсобку. Говорить хочу с тобой, серьёзно. Пойдём. Тебе ни о чём не придётся жалеть, ни сегодня, никогда, я обещаю. Я люблю тебя! Закончим ремонт - поедем к моим родителям, дадут благословение - женюсь. Без благословения нельзя. Не принято».
«Ах, вот так у вас принято?! Жениться нельзя, а в подсобку - можно?!» - не помня себя от гнева выкрикнула Лиза и, залепив Принцу со всей руки звонкую пощечину, выбежала из архива вон. Рука болела... Алик не бросился следом. Держась за щёку, он что-то бормотал на своём языке, и если бы Лизе перевели, она бы услышала раскаянное «Нет, всё не так, совсем не так, девочка моя! Ты не поняла... Разве я могу тебя обидеть? Я хотел только спросить тебя - без свидетелей, один на один - любишь ли ты меня? Потому что я до сих пор этого не знаю...»
Он говорил с Лизой, не замечая, что говорит на родном языке, что Лизы уже нет, и в его черешневых глазах блестели слёзы. - Его отвергли, даже не выслушав! «Европейские» методы ухаживания успеха не принесли. И Принц принял решение.
Как все уже заметили, Алик был «с характером». Он шёл к цели с упорством носорога, и скоро Лиза уже боялась одна спускаться в архив и всякий раз просила пойти вместе с ней подружку (которая уже шепталась по этому поводу на всех углах), да и по коридорам ходила оглядываясь...
По собесу пошли пересуды. Немногие сочувствовали Лизе, многие завидовали. Как-то раз девчонки из её отдела отвели Лизу в уголок и заговорили - от волнения все разом: «Лиза, мы у бригадира были, у Иван Иваныча. Знаешь, что он нам сказал? Мы просто в шоке. Мы бы тебе ни за что не сказали, но лучше уж ты от нас услышишь, чем...»
Ошеломлённая Лиза узнала, что её Принцу вовсе не восемнадцать лет, а двадцать семь, и он женат, у него двое детей («И в паспорте штамп стоит, и дети вписаны, Иван Иваныч сказал!»
Удар был сокрушительный.
Пора уже сказать, что самой Лизе было двадцать шесть, и она презрительно называла Алика малышом. «Я не люблю маленьких» - капризно надувая губки, говорила Лиза подругам (а её глаза говорили другое: «Люблю его, люблю! Господи, я и не знала, что можно так любить...»)
И - на тебе! Примерный семьянин, чистокровный ариец, почётный гражданин рейха и... как там ещё в фильме про Штирлица? И вдобавок, женолюб и хам!
============Бригадир
Момент превращения Принца в хама Лизой был упущен. Любовный роман из мелодрамы резко перешёл в жанр триллера. Алик не отставал. Встречаясь с Лизой в коридоре, преграждал дорогу, как-то нехорошо (как казалось Лизе) улыбаясь, а если рядом никого не было, хватал Лизу за руки и шептал жаркие и по-восточному цветистые слова любви, называя её «душа моя» и «моя звёздочка» (глаза у Лизы и впрямь были синие, но звёздочкой её никто не называл) и уверял, что любит её и не сможет без неё жить. Слово «ЗАГС» не было произнесено ни разу. «Как же, жить он без меня не может! Скучно ему, видите ли, с одной женой (и двумя детьми), он гарем завести решил. И я прошла по кастингу! Вот ведь враль!» - думала Лиза, слушая лживые слова, которым так хотелось верить... Если бы это могло быть правдой!
И Лиза пошла к бригадиру. Иван Иванович Канительщиков канители разводить не стал. Он просто обнял Лизу, которая, давясь слезами, повторяла: «Пусть он отстанет от меня! Пусть не лезет со своими признаниями! Я его ненавижу!» Иван Иванович усадил всхлипывающую Лизу рядом с собой и сказал почему-то - странное: «Что же вы друг с дружкой делаете, всё никак не сладится у вас... Или не люб он тебе?»
Что у неё может «сладиться» с женатым человеком и отцом двоих детей, Лиза не поняла, но спрашивать у бригадира было неловко. Иван Иваныч ласково гладил Лизу по волосам, приговаривая: «Ну, ну, Лизонька, не плачь, не будет он больше тебе досаждать, уж я прослежу, девочка моя хорошая. Ничего, ничего...».
Приговаривая так, Канительщиков достал из кармана большой носовой платок и вытер Лизе мокрые щёки. Совсем как Лизин папа в далёком Лизином детстве! Он тоже называл её хорошей девочкой и никогда не утешал, если она плакала - просто сажал дочку на колени и, прижав к себе, вытирал платком слёзы. Выплакав обиду, маленькая Лиза засыпала в тёплых папиных руках...