«О ты, мой посланник на земле, встань и завтра ночью, переодевшись в простые одежды, постучись в двери Неркаледдина и переночуй там». Сеннашериб до утра не мог сомкнуть глаз.
Весь день он провел в нетерпеливом ожидании и с наступлением сумерек, сменив одежды, отправился к дому Неркаледдина.
Хозяева приняли гостя со всем вниманием и радушием. Накормили, напоили и уложили спать.
Неркаледдин и жена, уложив ребенка, легли сами…
Сеннашериб не смыкал глаз и ждал исполнения пророческого сна. В полночь Нинни поднялась с ложа, оделась и вышла. Сеннашериб пошел следом. Подойдя к маленькому домику на берегу Ефрата, Нинни постучалась. К дверям подошел высокий юноша с огромными глазами. «Где ты была до сих пор?» — сердито закричал он на Нинни и, впустив ее, запер дверь.
Сеннашериб, подойдя к двери, стал сквозь щель смотреть внутрь.
Изнутри доносились взволнованные голоса ссорящихся:
— Раз ты опаздываешь, значит, ты меня не любишь, — говорил юноша.
Нинии клялась и уверяла в противном:
— К нам пришел гость и я задержалась.
— Нет, не верю!
— Так что же мне сделать, чтоб ты поверил?
— Докажи силу своей любви.
— Чем, скажи, и я все сделаю.
— Ступай, убей сына и принеси его голову.
Нинни тотчас покинула дом. Сеннашериб двинулся следом. Придя домой, Нинни осторожно приподняла одеяло, укрывавшее сына, и, отделив ножом голову, завернула ее в платок и вышла из дому.
Подойдя к домику на берегу Ефрата и постучавшись в дверь, она вошла внутрь. Быстрым шагом приблизился Сеннашериб и вновь стал подсматривать в дверную щель.
Показав юноше окрававленную голову сына, Нинни швырнула ее в угол.
И тогда, слившись в тесных объятиях, они предались радостям любви.
На утро Сеннашериб, облачившись в пурпур, воссел на трон. Призвав визиря, он рассказал ему о ночном происшествии и добавил:
— Чтоб вырвать с корнем и навсегда уничтожить в мире вероломство, следует всех женщин утопить в Ефрате. Прикажи им готовиться.
Подумав, визирь сказал:
— Хвала великому государю! Дозволь мне рассказать тебе один случай и тогда издай приказ.
Царь согласился и визирь начал:
— Как–то раз я сидел в лавке торговца тамариновым шербетом. К дверям подъехал всадник. Видно было, что он издалека, что он юн, одинок. Он заглянул внутрь. Заинтересованный я вышел наружу. «Брат! — сказал юноша, приблизившись ко мне, — я хочу приобрести саван, не знаешь ли, где могу я выполнить это?» Мы отправились в погребальную лавку. Юноша купил саван и, поблагодарив меня, продолжил путь.
Мой интерес к нему возрос. Наняв лошадь, я пустился следом. Мы выехали за город. Обернувшись и заметив меня, юноша заговорил:
— Я не ведаю, кто ты и откуда, но не пытайся проникнуть в мою тайну.
— Я не знаю, кто ты и откуда, — ответил я, — но ты возбуждаешь во мне участие, дозволь я помогу тебе, чем могу!
После долгих колебаний юноша согласился. Мы пустились в дорогу. Невдалеке от вершины одной горы, лоручив мне лошадь, со словами: «Подожди меня здесь» — он исчез.
Я стал ждать. Ждал час, ждал другой — он не шел. Тогда, взяв лошадей под уздцы, я поднялся на вершину. И что же я увидел? В ущелье, по ту сторону горы, шла ожесточенная битва. Поручивший мне своего коня юноша с мечом в руке яростно рубил направо и налево. Он уже свалил целый отряд людей и пока я успел прийти ему на помощь, покончил с остальными и свернул в сторону. Там лежал труп. Мы подняли его. Завернули в саван и предали земле. Не успели мы отойти от могилы, как юноша молвил: «Ты подожди меня здесь, я сейчас вернусь». Он удалился и я, бросив лошадей на произвол судьбы, притаившись за камнем, не спускал с юноши глаз. Подойдя к свежей могиле, он приник к земле и долго плакал. «Ты отомщен, твои враги уничтожены» и со словами: «Женщине, встретившей в муже любовь и верность, незачем жить после него на земле» выхватил кинжал и вонзил в сердце. При этом движении папаха с головы юноши упала и длинные кудри, скользнув, рассыпались по плечам.
Окончив рассказ, визирь умолк. Гнев Сеннашериба улегся. И, отказавшись от мысли утопить всех женщин, он приказал бросить в Ефрат лишь одну Нинни».
Как только мудрец окончил рассказ, раздались звуки свирели.
14
Сидящий на третьей ступени старец имел необычный вид. Петушиный шлем на голове, сбившись в сторону, висел, прикрывая одно ухо. Играя па свирели, он приходил — в экстаз, раскачивался в такт из стороны в сторону. Взглянув на него, Джейпис усмехнулся.
Едва мы хотели ступить на третью ступень, как старец быстро поднялся со словами: