Но Эрдиджа решительно отвергла эту мысль:
— Убийство при помощи яда — подлость. Надо покончить открыто — мечом!
— Но если Окабай окажется сильней?
— Этого не будет! Чувство мести сильнее всего! — ответила Эрдиджа с уверенностью.
47
С первым криком петуха главный евнух известил меня, что Окабай убит. В ту же минуту в армию были посланы гонцы. Стало известно, что в войсках неспокойно.
Некоторые полководцы со своими сторонниками готовились к измене.
Я был охвачен тревогой: что, если какой–нибудь новый полководец захватит власть. Я свернул во дворец.
Труп Окабая плавал в крови. Я приказал бросить его в ров и засыпать. Баш Хатун, поднявшую вой, задушили и таким образом в гареме воцарилась тишина. В это время я вспомнил о Эрдидже. Я спросил главного евнуха, знаком он указал на свой шатер.
Я прошел к ней.
Ее губы и маленький нос были испачканы кровью. С рассыпанными по плечам и вымазанными кровью волосами она напоминала дикую львицу.
Увидя меня, она бросилась мне на шею. Словно огнем обожгло мою щеку. Мы отпрянули друг от друга.
— Ты доказала, что достойна занять трон отца! — сказал я.
— Не трона, а твоей любви хотела я быть достойной! В ответ я со всей страстью прижал Эрдиджу к сердцу.
Разыгравшиеся события требовали чрезвычайных мер. Быстро покинул я шатер и собрал всех влиятельных во дворце лиц.
— Веление рока свершилось, — сказал я. — Окабай получил возмездие за свершенную измену. Отныне верность и преданность долг каждого.
Я выждал.
— Многие, подобно Окабаю, являются причиной смут в армии. Надо немедленно наказать преступников.
Все закричали «Ур»50.
И с факелами в руках мы рассеялись по войску.
кричали мы, бегая по стану.
Мятеж был подавлен. Войска успокоились. Бунтари–полководцы были схвачены и передушены.
До второго пения петухов я был занят делами и, лишь покончив с ними, вернулся к Эрдидже.
48
Восшествие Эрдиджи на трон было отпраздновано очень скромно. Народ устал. Двери гарема раскрылись и сотни девушек вышли на свободу. Было объявлено, что каждая девушка имеет право избрать себе супруга.
Следовало внести некоторые изменения и в армию. Тотчас мы провели это в жизнь. Были расформированы некоторые отряды и полки. Все воинствующие и мятежные лица были пойманы и уничтожены. Народу стали внушать мысли о ненужности войн.
В одеждах гама я бродил среди войска. Каждый раз после свершения обряда я рисовал картины мирной жизни, говорил о ее прелестях, о ужасах битв.
Раз ко мне явилась группа старейших воинов.
— Что предопределено нам?
Чтоб заслужить полное доверие к своим словам, я совершил долгий обряд. Ударяя в бубен, я неистово кружился, впал в экстаз и, очнувшись, заговорил.
— Да будут коровы и стада ваши в теле! Да резвы будут кони, да не заплачут дети. Рок милостив к вам.
Счастье на вашей стороне. Пред вами видны земли, полные вод, лесов и тучных пастбищ. Осев там, вы заживете покойно и счастливо с детьми, женами и стариками.
Посланцы обрадовались моим речам. Затем один из них спросил, где расположены эти земли.
— В нескольких днях пути! — ответил я. — Мы двинемся туда, когда укажет рок. Будьте готовы!
49
Эрдиджа не могла ясно представить путешествие на юг. Во дворце на всякое путешествие смотрели, как на поход. Так думала и она.
— Войско демобилизовано, — говорила она, — битв нет, дух воинов пал, что можно ждать от подобного похода.
— Самая главная цель — это жить без войн, — возражал я. — Лишь мир и труд могут обеспечить покой, отдых. И чтоб овладеть этими благами, надо осесть на земле.
Эрдиджа внимательно слушала меня. Не поняв некоторые мысли, задумывалась, требовала разъяснений.
Очень часто понятия оседлой и кочевой жизни, сталкиваясь, принимали для нее необъяснимую форму. Однако всякий раз Эрдиджа шла на уступки. Чувства, которые она питала в сердце, до того крепко привязывали ее ко мне, что мои мысли, мои взгляды, мои желания стали ее желаниями.
Вот почему, свободный в действиях, я старался претворить свои мысли в жизнь и готовился к путешествию.