Люсиль. Передай ему от меня привет.
Они расходятся в разных направлениях. В луче света мы видим Дорис, она сидит на стульчике, собирает с могилы опавшие листья. Хотя могилы на сцене расположены близко, важно, чтобы зрителю было понятно, что героини не слышат и не видят друг друга.
Дорис. «Вечный уход». Это просто «вечное» надувательство, вот что это такое! Даже букв на памятнике разобрать не возможно. Если бы я сюда каждый месяц не приходила, ты бы уже лежал в джунглях (она достает из сумочки ножницы и начинает подрезать листья плюща, увивающего могилу). Каждый раз, когда я подрезаю эти листья, я вспоминаю, как я тебя стригла на кухне. Помнишь? Чуть-чуть сзади, чуть-чуть на висках, челку и пробор не трогать.
Луч высвечивает Иду на могиле Мёрри.
Ида. Дорис была права. Здесь так красиво, лучшего места и не найдешь. Смешно, когда я прихожу сюда, а Дорис и Люсиль на могилы Аби и Гарри, мне кажется, что мы опять все вместе, как в старые, добрые времена. Помнишь, как раньше, когда мы все вместе ездили в круизы на пароходе. Ты, Гарри и Аби постоянно играли в казино, а мы с девочками бегали по магазинам на островах.
Луч высвечивает Люсиль на могиле Гарри. Она прикуривает сигарету.
Люсиль. Ну, что, Гарри, что-нибудь стоящее прочитал за последнее время? Что ТАМ с недвижимостью? Как там индекс Доу Джонс себя ведет? Опять мне придется вести безответный монолог. Ну, мне не привыкать. Так было всегда. Я говорила, ты читал газету… Зато теперь я хоть не волнуюсь, где ты шляешься по ночам.
Дорис заканчивает подрезать листья и прячет ножницы в сумочку.
Ида. Ты знаешь, Мёрри, мне иногда становится страшно, воспоминания накатывают… Не знаю…
Дорис. Ну, что нового произошло с тех пор, как мы с тобой говорили в последний раз? А, да, Сельма опять замуж выходит.
Люсиль. Ты знаешь, я хотела тебе сказать, что мы всё могли бы изменить, нам только нужно было время. Но ты всегда торопился. Что бы ты не делал. Ты даже раком не мог переболеть, как все нормальные люди. Никаких ремиссий, быстро разделался со всем, и точка. Всё вот так-вот, второпях.
Ида. Я вот смотрю на Люсиль и думаю, что она права. Нет, не то, что я хочу кратковременных романов, я же не она, но мне кажется, что прятаться от всего окружающего мира тоже невозможно.
Люсиль (с грустью). Если бы у нас было бы чуть-чуть больше времени, всё еще можно было бы исправить.
Дорис. Ой, ты не поверишь, кто вдруг начал бегать за юбками. Макс. Макс Голдберг. В семьдесят шесть лет он решил стать сердцеедом. Я спросила его жену, собирается ли она что-нибудь предпринять? Надо же что-то делать! И ты знаешь, что она мне ответила? «Ему пошел восьмой десяток, кого волнует, что он бегает за юбками. Собаки тоже бегают за машинами, но их же за руль никто не сажает».
Ида. Дело в том, Мёрри, что я не знаю смогу ли встречаться с другими мужчинами и в то же время приходить сюда к тебе. Наверное, это невозможно? Но с другой стороны…
Люсиль. Гарри, ну посмотри на меня внимательно. Что ты думаешь о новой шубе, которую ты мне купил? Я смертельно в ней хороша, не правда ли? Это не шуба, это…
Дорис. Ой, я чуть не забыла, я же принесла новую фотографию.
Дорис кладет фотографию на могилу, в это время мимо Люсиль проходит мужчина, ему за шестьдесят.
Люсиль. Привет.
Мужчина. Добрый день.
Люсиль. Рада вас видеть. Вы часто здесь бываете? Ой, что это я…
Никакой реакции.
Люсиль. Это я так, кладбищенский юмор.
Дорис (показывая фотографию). Ты только посмотри на своего внука.
Люсиль. А что же делает ваша жена, пока вы тут по кладбищу гуляете?
Мужчина. Я к ней сюда прихожу.
Люсиль. Извините. Как это трогательно.
Мужина. Мне пора идти.
Люсиль. Да и мне тоже. Давайте, вместе пойдем …
Они выходят.
Ида. Интересно, что ты там делаешь, пока я тут стою и с тобой разговариваю. Слушаешь? Сигару куришь?
Дорис. Я иногда смотрю на Давида: он такой серьёзный, когда занят со своими игрушками. На тебя похож…
Ида. А помнишь, как я тебя ругала за курево в спальне. Я до сих пор ещё иногда запах твоих сигар чувствую.
Дорис. Да, очень похож. Правда?. Ты тоже был таким серьезным и сосредоточенным, когда пытался что-нибудь починить..