До Джека она смотрела на романтические отношения оптимистично. Не важно, с каким количеством засранцев, сукиных сынов и маменькиных сынков она встречалась до того. Она всегда была уверена, что ее ждет одна-единственная большая любовь. До тех пор, пока не встретила его, а он оказался полной задницей. Теперь идея поисков другой большой любви стала малопривлекательной. Что ей делать с двумя диванами?
К счастью, Джек так и не переехал к ней жить. У нее дома нельзя было держать собаку, а у него был желтый Лабрадор, которого он спас из пруда, и его он любил больше, чем собственную мать. И естественно, больше, чем Зейди, — теперь это стало ясно. А Зейди так и не переехала к нему, потому что это была чертова дыра. Они собирались подыскать себе квартиру, чтобы жить вместе, но через месяц после того, как они обручились, Джек получил роль в «Днях» и купил себе дом. Зейди должна была переселиться туда после медового месяца. Хорошо, что она не разорвала договор аренды.
Добравшись до школы, Зейди оставила машину на учительской парковке и пошла по двору, мимо буддийского садика с его изысканным водопадом. Ее класс находился в главном здании в стиле Ай-Мин Пэя, недавно перестроенном в соответствии с канонами фэн-шуй французом с маленькой обезьянкой, все время сидевшей у него на плече. Вероятно, они заплатили ему больше, чем Зейди получила за пять лет.
Окна ее класса выходили на кормушку для колибри, которую обслуживали самые что ни на есть скупые подонки из королевства орнитологов. Дальше шел каньон с разнообразными экзотическими деревьями и каким-то домом. Ее успокаивала мысль, что если школьники заскучают на ее уроке, по крайней мере они могут полюбоваться красивым видом из окна.
Когда Тревор пришел на шестой урок, Зейди старалась отвести от него глаза, но на нем была обтягивающая майка и одна из тех симпатичных маленьких шапочек «бакет» на светлых, до плеч волосах серфера. Она как будто попала в ад. Что в жизни может быть хуже, чем желание переспать с восемнадцатилетним парнем? Должно быть, это гормональное. В прошлом ее никогда не привлекали ученики. Может, существует таблетка, которую можно принять, чтобы прекратить все это?
— «Гроздья гнева». Что вы думаете? — Она оглядела ухоженные лица подростков.
Даниэль подняла руку.
— Немного угнетающе.
Даниэль была дочерью человека, владевшего телекомпанией.
— Что там подействовало на вас угнетающе?
Даниэль нравилась ей, и она втайне надеялась, что та не скажет ничего такого, что можно будет повторять за коктейлем «Маргарита» с другими учителями.
— У них не было дома. Они не могли найти работу. У них не было еды. А что там не угнетающе?
Слава Богу, она не сказала: «У них не было чемоданов «Прада»». Никогда не знаешь, чего ожидать от детей богачей. У некоторых из них были такие родители, что становилось понятно: они знают, как работает мир, — а некоторых родители держали в Малибудо шестнадцати лет, пока же не сядут за руль и не переедут в собственный дом.
После беседы о бедности и ее влиянии на человеческую душу Зейди отпустила класс, задав им на выходные прочитать, еще пять глав, так чтобы в понедельник она могла их опросить. Когда зазвонил звонок, к ней подошел Хорхе:
— У папы сегодня премьера, и мы на все выходные уезжаем в Маммот кататься на лыжах, отмечать. У меня не будет времени прочитать.
Зейди привыкла к отговоркам: частично они были находчивы, частично — просто вранье, но отец Хорхе был режиссером первого ранга, он бросил мать Хорхе, когда тому исполнилось пять лет, и с тех пор сменил уже три жены. То обстоятельство, что Хорхе идет на премьеру, было важным. Как часто подросток получает возможность гордиться своим отцом? А то, что он проведет выходные, катаясь на лыжах, — просто колоссально. Его отец был, откровенно говоря, мерзавец, души не чаявший в своих трех младших детях и трех младших женах.
— «Гроздья гнева» могут подождать, — сказала Зейди. — Желаю хорошо провести время с отцом.
Хорхе улыбнулся:
— Спасибо. Обещаю, я прочитаю их в понедельник.
Он поспешил вслед за одноклассниками. Ушли все, кроме Тревора.
Когда он подошел к ее столу, она провела рукой по волосам, приглаживая. Мальчикам-подросткам следует запретить быть шести футов роста.
— Спасибо, что дали нам читать это. Меня эта книга заставила понять, что мне практически не на что жаловаться, — заявил он.
— Точка зрения всегда полезна, — ответила Зейди. Вау! Это глубоко. Она в отчаянии пыталась придумать, что еще сказать, но он улыбнулся ей, и все мысли оставили ее.
— Нормально, если я поменяю тему семестрового сочинения: возьму Стейнбека вместо Керуака?
— Абсолютно, — сказала Зейди.
— Клево. Спасибо. — Он вышел, и Зейди увидела, как привлекательно майка прилипла к мышцам его спины. Она заставила себя посмотреть в другую сторону.
После школы Зейди пошла к машине и десять минут просидела в ней, прежде чем уехать. Ей было стыдно от мысли о вчерашней мастурбации на обратном пути. А то, что она рассказала об этом Грею в качестве прелюдии к одному из их обычных веселых вечеров, приводило ее в ярость. Как он мог откладывать на потом новость о помолвке? Не то чтобы она не хотела, чтобы он был счастлив. Не то чтобы она не знала, что он влюблен в Хелен. Не то чтоб она надеялась на их разрыв. Она просто не рассчитывала, что они так скоро обручатся. И что только Хелен в нем нашла? Он танцует хуже всех на свете. Он не умеет менять галстуки. У него есть покрывало с оборкой, которое сочетается с его стеганым одеялом. У Зейди даже не было покрывала с оборкой. У кого вообще есть покрывало с оборкой?
Вернувшись, домой, она позвонила Хелен:
— Привет! Мои поздравления!
Хелен была воодушевлена.
— Правда, замечательно?! Он сделал мне предложение, пока мы летели на воздушном шаре, парили над виноградниками.
Буэ. Правда, что ли? Так пошло. Джек сделал ей предложение, пока они занимались сексом в позе шестьдесят девять. Она даже не видела его лица — само собой. Она просто вынула его член изо рта и сказала «Да». Оглядываясь в прошлое, она подумала, что это не так романтично, как ей казалось раньше.
— Это так здорово!
Нет, не здорово. Это отвратительно. Это непостижимо. Это в стиле Джона Тэша. Воздушный шар?
— Само собой, ты будешь подружкой невесты.
Фьють. Зейди мучилась от мысли, что, вероятно, не сможет надеть уродливое платье из тафты и встать у алтаря рядом с Хелен, делая вид, что счастлива.
— И не волнуйся: обещаю, на платье не будет банта на заднице.
Да, конечно. Хотела бы она сохранить пленку с записью этого разговора, чтобы отплатить сторицей, когда неизбежно будет стоять в церкви, одетая в юбку-кринолин.
— Вы уже выбрали дату?
Конечно, она выбрала. Она — то есть Хелен. У Хелен менструальный цикл был расписан на ближайшие десять лет.
— День поминовения. Либо тогда, либо двенадцатого ноября, согласно моему нумерологу, но я должна быть загорелая. Иначе как мне тогда надеть белое?
Так похоже на округ Орандж. Зейди ничего не имела против солнца, у нее просто не был готов гардероб для этого. И не то чтобы Хелен не стоило надевать белое. Дело в том, что, насколько было известно Зейди, Хелен никогда в жизни не видела пениса. И, конечно же, никогда его не сосала. Хелен была девственницей. Бог знает почему, но Хелен, очевидно, очень этим дорожила. Впрочем, воздержание — это, быть может, не такая плохая тактика, в конце-то концов. Как еще заставить парня сделать тебе предложение после пяти месяцев встреч? Бедный Грей, вероятно, умирал от прилива спермы.
— Вау! День поминовения. Это скоро.
Через месяц ее лучший друг женится на ее самой занудной двоюродной сестре. Как весело! Какой повод для праздника!
— Значит, ты действительно уверена?
После паузы Хелен сказала:
— А почему я не должна быть уверена?
Хелен произнесла это тоном сучки, который люди используют, когда хотят сказать тебе, чтоб ты отвалил, но для этого они слишком вежливые.