— Конечно, ты уверена. Я совсем не это имела в виду. Просто это все случилось так быстро, я не могу поверить, что это правда. Но я верю. Верю, что это правда. — Зейди сама себя закапывала в приличную яму и должна была как-то выбираться. — Я думаю, это здорово! Не могу дождаться свадьбы! У-упс… у меня параллельный звонок. Поговорим позже, ладно?
Фальшивая уловка с отложенным вызовом. Так прозрачно. Так по-детски. Срабатывает, черт возьми, каждый раз.
Повесив трубку, Зейди направилась к холодильнику. Там оставалась половина китайского куриного салата Вольфганга Пака, стоящего там с прошлой недели и без заправки. Они никогда не кладут достаточно заправки в эту маленькую чашечку. А капусту не причислишь к разряду продуктов, которые можно есть без подходящей заправки. Да будет известно Вольфгангу.
Она поехала в «Супермаркет Ральфа» и купила немного магазинного суши. Если б у нее были деньги, она купила бы немного настоящего суши. Но, увы, всю свою прошлую зарплату она истратила на остатки платежа за свадебное платье. Фирме «Сакс» все равно, если вас бросили у алтаря. «Сакс» нужны их деньги.
Вернувшись, домой с пластиковым пакетом, полным вчерашних калифорнийских роллов, она включила телевизор, чтобы посмотреть «Холостяка» — веское доказательство того, что в стране все еще оставались женщины еще более безнадежные, чем она сама. Смотреть, как эти женщины дрожат в ожидании, пока какой-то тупой и при этом самодовольный мужлан, употреблявший в речи слово «vino» без какой-либо иронии, подарит им розу, было единственное в данный момент занятие, какое она сумела себе придумать, чтобы почувствовать свое превосходство.
Во время рекламы Зейди попыталась просуммировать все, что в ее жизни было правильно. Ее работа. Там все было хорошо. Она любила своих учеников и по крайней мере две трети книг, о которых ей приходилось рассказывать. Преподавание никогда не сделает ее богатой, но это не обязательно. У нее была чистая квартира. И вот почему. Три месяца копился бардак, пока она, наконец, не сочла нужным навести порядок, и то только потому, что беспокоилась, как бы Джек, однажды, не заглянул, чтобы попросить прощения, а она не хотела, чтобы он видел, как она все запустила в своем горе. Вряд ли он действительно мог когда-нибудь заглянуть; просто старые журналы и коробки из-под пиццы мешали фантазировать о том, что он может это сделать. Ее волосы. Она любила свои волосы — длинные, темные, блестящие. Вот и все. Ее работа, ее временно чистая квартира и ее волосы.
Ради этого она должна была жить.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Во вторник в школе у Зейди был ленч в учительской гостиной с Нэнси, учительницей по биологии, с огромными коллагеновыми губами и ошибочным мнением, что на ней хорошо сидят лайкровые топы.
— Я познакомилась с этим парнем на мойке. Пока мы ждали, он пригласил меня пообедать, и я сказала «да». Ничего особенного. «Касса Бега». Я заказала «фахита-тако». А он — нет.
Нэнси сопроводила эти слова острым взглядом. Как будто это должно было что-то означать. Зейди откусила кусочек.
— Так в чем проблема? Ты не можешь целоваться с парнем после того, как он съел энчиладу [3]?
Зейди никогда не понимала критериев Нэнси в отношении мужчин. Она встречалась с придурками, а на следующий день выдавала детальный отчет. Зейди втайне было интересно, а не ходит ли она на эти свидания просто для того, чтобы было о чем поговорить.
— Нет, он ничего не заказывал. Он просто поклевал из моей тарелки.
— Ну, хорошо, это довольно странно. Должна признать, — сказала Зейди.
— Потом он спросил, можно ли ему вытереть мое лицо своей салфеткой.
— У тебя на лице была еда?
— Нет.
— Козявка?
Нэнси посмотрела на нее так, будто Зейди слабоумная.
— У меня там не было козявки, и помада не размазалась, и слюни не текли, просто он был вонючий извращенец.
Зейди дернула бровью, обдумывая эту теорию.
— Больные извращенцы обычно хотят, чтоб ты накакала им на грудь или что-нибудь вроде этого. Не знаю, можно ли расценить желание вытереть лицо как признак вонючего извращенца.
Нэнси снова посмотрела на нее так же, как в прошлый раз. Зейди начала беспокоиться. Неужели она становится столь безнадежна, что не может отличить по поведению вонючих извращенцев?
— Ах, вот как? В общем, он не получит второго свидания, — заключила Нэнси.
Большинство кавалеров Нэнси никогда не получали больше одного свидания. Нэнси было под сорок, и она все еще верила в то, что встретит Единственного. Все, что не было Единственным, никогда не получало второго свидания. А зачем? Она не для того делала токсичные уколы в губы, чтоб привлекать постояльцев на одну ночь. Кто бы ни был человек, который убедил женщин в том, что их верхняя губа должна быть больше, чем нижняя, он сыграл над ними самую большую шутку за все времена.
— Так ты позволила ему вытереть? Тебе это так же понравилось, как ему?
Как бы там ни было, Зейди не испытывала сочувствия к положению Нэнси.
— Поверь мне. Тебе будет не до шуток, когда ты вернешься к этому, — сказала Нэнси.
Зейди ни с кем не встречалась со дня своей «свадьбы», и она не испытывала никаких надежд на этот счет.
— А кто говорит, что я собираюсь это делать? Ты встречалась со всеми парнями в городе и всех их выкинула. Я не хочу ловить рыбу в твоей луже с неудачниками.
Как раз когда Нэнси собиралась снова одарить ее тем самым взглядом, рядом присела Долорес.
— Нэнси снова пытается тебя подбодрить?
Долорес была тем, что большинство людей называет старыми девами. Далеко за пятьдесят, грязно-коричневые волосы, никакой косметики, никогда не была замужем, носит эластичные пояса. Долорес была тем, чем пыталась не стать Нэнси. А Нэнси была тем, чем пыталась не стать Зейди. Забавно, как в том возрасте, когда женщины, кажется, должны поддерживать друг друга, часто они пытаются не превратиться друг в друга.
Чего Нэнси не знала, так это того, что Долорес свое поймала. После нескольких яблочных мартини на прошлогоднем выпускном Долорес поведала Зейди, что она часто ходит на одинокую охоту, устраивает себе гедонистические недели «all inclusive [4]» и «кое-что получила». Она не ждала Единственного. Ей даже не нужен был Единственный. Она хотела горячего, развратного секса с незнакомцами на время отпуска и собственный дом и фланелевые ночнушки на то время, когда она не в отпуске. Кому нужен муж, чтобы заставлять тебя смотреть хоккейные матчи, когда на ТВ5 идут «Грязные танцы»? У Долорес был домработник, чтобы чинить туалет, когда он ломался, у нее были на примете рестораны с доставкой и спутниковая тарелка. Она на самом деле была счастливой женщиной. Долорес сказала Зейди:
— Когда ты избавляешься от ожиданий, то обнаруживаешь, что можешь жить сама с собой в удивительном мире.
Пока ездишь в Помону раз в два месяца на свинг-вечеринки и трахаешься с продавцом ковров из Бэйкерсфилда.
— Нет ничего плохого в том, если тебя хотят подбодрить.
Нэнси ходила по крайней мере на четыре свидания вслепую за месяц. У нее была мать, работавшая в химчистке, которая заигрывала с каждым мужчиной, оставлявшим у нее свой костюм, если у того не было обручального кольца.
— Пусть Зейди находит парней сама.
Долорес всегда держала ее сторону.
— Да, но посмотри, кого она находит. — Нэнси закатила глаза, как будто Зейди — самая тупая сука на свете из-за того, что вообще встречалась с Джеком. Возможно, она такой и была, но все же несколько грубо намекать ей на это так прямо.
— Мне нравится: ты сидишь тут и рассказываешь мне, как обедала с вонючим извращенцем, и при этом это я, оказывается, нахожу неудачников! — Зейди сегодня не собиралась мириться с подобным дерьмом.
Прерывая разговор, наверняка готовый перерасти в ссору, вмешалась Долорес:
— Вы видели сегодня Тревора Ларкина в этой его майке?
Зейди и Нэнси обе повернулись и уставились на нее.
Долорес осталась невозмутимой.
— Как вы думаете, сколько времени понадобится, чтобы вылизать его с головы до ног?