Хан на плоскую кровлю вбежал,
Пошатнулась и вздрогнула пери,
Каждый взгляд был, как острый кинжал.
Дочь вонзила зрачки в Кантемира,
Словно копья в окованный щит...
Но молчанье его истомило,
И со страхом он ей говорит:
- На лице твоём нежном тревога...
Как измучена ты и слаба!..
- Но молчит она грустно и строго,
Хоть свершается в сердце борьба.
- Ты прекрасней, чем мог пожелать я,
Ты светило средь малых планет.
Что за скромный наряд?.. Это платье
Узнаю... не ошибся я, нет)
- Это матери платье покойной...
Да, отец мой, догадка верна!
- В нём глядишь ты особенно стройной...
Как на мать ты похожа, Дурна!
- Ты был юн и прекрасен в то время
И в неё без ума был влюблён,
Но, восстав на враждебное племя,
Был в сраженье разбит и пленён...
- Не тревожь, не касайся былого...
- Угрожала несчастному казнь.
Но к темнице глухой и суровой
Мать пришла, презирая боязнь,
- Да, воистину всё это было...
- Но уснул твой свирепый палач,
И темницу она отворила,
И на волю умчались вы вскачь
Хоть была она дочерью хана,
Но тебя полюбила она,
И была Кантемиру желанна,
И была Кантемиру верна.
- Я любил её больше вселенной,
Как люблю и теперь... О, Дурна!
Целый мир ей не будет заменой...
Только ты, только ты ей равна!
- Помнишь топот погони за вами?
Помнишь воинов грозных мечи?
И, как тигром, терзаем словами,
Кантемир умоляет: Молчи!
- Ты терзаешься? Право, не надо!
Разве память - преграда для нас?
Ведь священные эти наряды
Раздерёшь ты бесстыдно сейчас!
- Ныне просьбы, дитя, неуместны...
Иль забыла о клятве в саду?
Пусть такие желанья бесчестны,
Но отсюда теперь не уйду!
Будь верна, как тюрчанка, обету.
Я унизил свой сан пред тобой,
Отдал всё на постройку я эту
И смирил непокорный прибой.
Что же вызовет стыд в Кантемире?
Что погасит желанья мои?
Хоть расчислено всё в этом мире,
Но закона не дашь для любви.
Пусть, нежданною скорбью карая,
Мир потопит слезами беда,
И пускай от народа и края
Не останется здесь ни следа.
Пусть вращенье земли прекратится,
И весь мир превратится в погост,
Страшный суд пусть повсюду творится,
И не станет ни солнца, ни звёзд.
Пусть цветы не смеются в долинах
И повсюду царит тишина,
Пусть планета в пространствах пустынных
Будет адским огнём сожжена,
Пусть огонь разольётся по тверди,
И вселенная станет мертва,
И, пророча пришествие смерти,
Завывает повсюду сова,
Родом тюрок я, клятв не нарушу,
Даже чувствуя вечную ночь,
И ничем не принудишь ты душу
Ненасытную страсть превозмочь!
Не отец пред тобой... Эти годы
Ожидал я одной лишь зари.
Выбирай! У тебя два исхода:
Иль отдайся сейчас, иль умри!
10
- Обещание единоверцу
Я уже разорвала одно:
Обманула я милого сердцу,
И в душе охладелой темно...
Если некогда чувство большое
Гордо правило сердцем твоим,
То теперь, сластолюбец душою,
Ты одним вожделеньем томим.
Я нашла наслажденье в страданьях
И утончены чувства мои,
Ты же - низменной похоти данник
И не знаешь высокой любви.
Как поддался ты власти разврата!
Человек ты ещё или зверь?
Ведь, возвышенным бывший когда-то,
Ты бессмысленный камень теперь!
Хоть томим продолжительным пленом,
Ты не слышал признаний Дурны.
Не сдаются порывам мгновенным
Те, кто вечному чувству верны.
И не страшно мне грозное слово!
Разве трудно угаснуть, любя?
Сознаюсь: я любила другого,
Но любить не могу я тебя.
Я при жизни ещё догорела,
Согласясь быть навеки твоей!..
Подарил ты мне душу и тело...
Так возьми же назад и убей!
Два желанья в тебе шевелятся:
То любовь и преступная страсть.
Можешь таять, любить, возвышаться
Иль отдаться порыву и пасть!
- Что мечтанья такого бесплодней?
Убаюкивать сказкой меня
Ты умела, дитя... Но сегодня
Моего не потушишь огня!
Нам отрадны и мука, и горе,
И любовная злая тоска,
Если свадьба готовится вскоре,
Если встреча с любимой близка.
Но теперь над собой не позволю
Я насмешек надменных таких.
Не затем изнывал я от боли,
Чтобы вдруг упустить этот миг!
- О презренный то миг! - Будь моею,
Иль покинешь сейчас этот мир!
И, кровавым зрачком пламенея,
Хочет двинуться к ней Кантемир.
И Дурна встрепенулась, как птица,
Оглянулась пугливо кругом...
Так и кажется: в небо умчится,
Как журавль перед хитрым силком!
11
Вот она на краю парапета
И глядит с сокрушением вниз.
Видит сад, где давала обеты,
Видит ночь животворную кыз.
Смотрит вновь на широкие воды,
На равнины зелёные вдаль,
Вспоминает минувшие годы,
И любовь, и былую печаль.
Видит снова с томлением юным
Небеса в огоньках без числа,
И сераль над сапфирным Кузгуном,
Где любимого ночью ждала.
Вспоминает о матери старой,
Детство, школу и сад наконец,
Где она, обнимая чинару,
Всё ждала, что ей скажет отец...
И заботы, и скорби былого,
Всё приходит на память опять,
И года одиночества снова
Заставляют её трепетать.
Не глаза - вся душа её плачет.
Всё решило упрямство отца...
О, пощады, пощады! Так, значит,
Не могло быть иного конца?!
Месяц вновь в облаках неподвижен,
Успокоилось море на миг.
И у дальних задымленных хижин
Вновь плывёт одинокий каик.
И Дурна за блестящей волною
И ладьёю в забвенье следит,
И в лице, озарённом луною,
Бесконечное горе сквозит.
С той поры, как в любви отказала
И рассталась с любимым она,
Смерть нашёл он в пучине Хазара...
Но и ей эта смерть не страшна!
Он был верным и смелым мужчиной,
Но она обманула его,
Прогнала и явилась причиной
Смерти воина... Ради кого?!
И, не выдержав муки жестокой,
Не желая томиться вдали,
Отдал жизнь за любовь, одинокий,
И ушёл навсегда от земли!
Только шаг не пройден Кантемиром...
- О, возлюбленный мой, подожди,
И потешит нас свадебным пиром
Мать-Кузгун на широкой груди!
Так прощай же, земля дорогая,
И прощай, башня девичья, ты!
И, кудрями лицо закрывая,
Кыз бросается вниз с высоты.
Лишь белеет во мраке одежда,
Словно плавает в море мечта.
Как певца молодого надежда,
Погружается девушка та.
И как падший с небес астероид.
Тонкий стан обнимает Хазар,
И валы безмятежно покоят
И качают божественный дар.
И Кала нерушима, и в море
При луне вновь играет волна,
Но на "Девичью башню" -о, горе!
Никогда не вернётся Дурна.
И с тех пор облик башни печален,
И руины задумчивы те.
Отступила вода от развалин,
И тоскуют они в забытье.
И с тех пор, озирая пространство,
Лишь виденьям былого верны,
Вспоминают умолкшее ханство
И кончину прекрасной Дурны.
В дымке моря угрюмым пророком
Чёрный остов маячит, как встарь,
И на темени башни высоком
Для пилотов мерцает фонарь.
Конец.