Выбрать главу

Стихотворения, приписываемые И. Баркову

Сатира на Самохвала*

В малой философьишке мнишь себя великим, А чем больше мудрствуешь, становишься диким. Бегает тебя всяк: думает, что еретик, Что необычайны шутки делать ты обык. Руки на лоб иногда невзначай закинешь, Иногда закусишь перст, да вдруг же и вынешь; Но случалось так же головой качать тебе, Как что размышляешь иль дивишься сам себе! Мог всяк подумать тут о тебе смотритель, Что великий в свете ты и премудр учитель. Мнение в народе умножаешь больше тем, Что молчишь без меры и не говоришь ни с кем; А когда тебя о чем люди вопрошают, Дороги твои слова из уст вылетают: Правда, скажешь — токмо кратка речь твоя весьма — И то смотря косо, голову же заломя. Тут-то глупая твоя братья все дивятся И, в восторг пришедши, жестоко ярятся: «Что б когда такую же голову иметь и нам,— Истинно бы нашим свет тогда предстал очам!»

«Пронесся слух: хотят кого-то будто сжечь…»*

Пронесся слух: хотят кого-то будто сжечь; Но время то прошло, чтоб наше мясо печь. Безбожника сего всеместно проклинают, И беззаконие его все люди знают: Неизреченный вред закону и беда — Обругана совсем честная борода! О лютый еретик! против чего дерзаешь? Противу бороды, и честь ее терзаешь! Как ты сеешь яд? Покайся, на тебя уже разверзся ад; Оплакивай свой грех, пролей слез горьких реки, Когда не хочешь быть ты в Тартаре вовеки.
О вы, которых он Прогневал паче меры, Восстав противу веры И повредив закон! Не думайте, что мы вам созданы на шутки; Хоть нет у нас бород, однако есть рассудки: Не боги ведь и вы, А яростью своей не человеки — львы, Которые страшней разверста адска зева. Спаси, о боже, нас от зверского их гнева. Забыли то они, как ближнего любить; Лишь мыслят, как его удобней погубить, И именем твоим стремятся только твердо По прихотям людей разить немилосердо.

Сатира на употребление французских слов в русских разговорах*

Великость языка российского народа Колеблет с рвением неистова погода. Раздуты вихрями безумными голов, Мешая худобу с красой российских слов, Преславные глупцы хотят быть мудрецами, Хваляся десятью французскими словцами, И знание себе толь мало ставят в честь, Хоть праведно и тех не знают произнесть. Природный свой язык неважен и невкусен; Груб всяк им кажется в речах и неискусен, Кто точно мысль свою изображает так, Чтоб общества в словах народного был смак; Где слово приплетешь некстати по-французски, Изрядно скажешь ты и собственно по-русски, Но не пленяется приятностью сей слух, На нежность слов таких весьма разумный глух. Не заплетен отнюдь язык наш в мыслях трудных, Коль громок в похвалах, толь силен в тяжбах судных. Любовный нежно он изображает зной, Выводит краткость въявь, закрыту темнотой. Каким преславный Рим превозносился словом, Такою кажет нам Россию в виде новом. Каков был Цицерон в витийстве знаменит, Так в слове греческом Демосфен плодовит. Возвысили они своих отечеств славу, Принявши честь себе слыть мудрыми по праву. Примеру многие последуя сему, Желают быть у нас за образец всему: Надменны знанием бесплодныя науки, На ветер издают слов бесполезных звуки, Где показать в речах приятный вкус хотят, И мудрость тем открыть безумию спешат. Заслуги ль к отчеству геройски выхваляют, Мериты знатные стократ усугубляют, За склонность ли кому сей род благодарит, Не благодетель тот ему, но фаворит. Не дар приемлет — что ж? — дражайшие презенты, И хвалят добрые не мысли — сантименты.