Теперь, когда он умер, его больше помнят по роли Генри, чем по любой другой. Он стал чем-то вроде иконы, приобрел после фильма культовый статус.
Я считал его одним из моих лучших друзей. Начиная с «Головы-ластик», мы вместе работали на шести фильмах в течение двадцати пяти лет — и в «Твин Пикс» тоже. Джек был невоспетым героем среди актеров. Мне не хватает его сухого, абсурдистского юмора, его истории и его дружбы. Я скучаю по всем его несыгранным ролям.
Вы с Джеком много репетировали для «Головы-ластик», да? Там множество тщательно выверенных деталей.
Да. Был период, когда мы репетировали — один на один с Джеком в комнате — и придумывали разные моменты. И эти репетиции занимали очень, очень много времени. Не только потому, что это было важно для фильма. Джек сам любил детали. И так мы каждую сцену делали пошагово, разбивали на отдельные движения. С ума сойти.
Как в мультипликации?
Ну да, почти так же. Каждый момент планировался. Это мог быть просто проход из угла, мимо комода, сюда. Но какой! Генри просто шел, а в его голове при этом роился миллион идей, пока он перемещался. У нас было много маленьких тусклых приборчиков, которые давали небольшие пятна света. И Херб долго возился с освещением. Херб Кардуэлл и Фред Элмс были фанатами своего дела, и мы нашли свой ритм. После двух лет съемок мы наконец-то вошли в ритм! Он как бы замедлился до одного-двух кадров за вечер. Общий план вообще могли снимать всю ночь.
Вещи вступают с тобой в контакт, когда движется камера. Она движется, и люди уважают ее — это похоже на почитание почти религиозное: все смягчаются, затихают, каждый занят своим делом, и ты впервые начинаешь видеть все как есть.
Это сильно давило на вас в первый раз?
Еще как. Во время первой попытки миллион всяких вещей пытаются до тебя докричаться. Это очень странно, но вдруг ты вроде как прозреваешь и появляется шанс, что актеры ощутят подлинную суть вещей. И все потому, что здесь и сейчас ты един со всем происходящим. По-настоящему. И такое иногда может произойти очень быстро. Если что-то идет не так, это становится по-настоящему очевидно. Обычно во время репетиций необходима тишина — работают всего пять человек, — и вещи раскрываются и преобразуются до элементарных частиц почти что, вот что мне по душе.
Когда вы работали над материалом съемочного дня, вы обсуждали с главными участниками съемок, чего хотите добиться и что идет не так?
Да. У Херба было любимое выражение: «Когда вы смотрите материал съемочного дня, не должно быть никаких сюрпризов». Особенно если все уже выверено и процесс пошел. Лаборатория проявляет именно так, как ты этого хочешь. Результат выглядит именно так, как ты запланировал. Никаких сюрпризов. Их и не было почти. Но, как я уже говорил, мы переснимали некоторые вещи, и это было то еще развлечение, потому что мы столько сил и времени положили с первого раза. А когда снимаешь на ч/б, чтобы что-то увидеть, приходится как следует светить. А в этом фильме очень много темных моментов. Цвета автоматически отделяются один от другого.
Я слышал, что, прежде чем приступить к съемкам, вы каждому участнику съемочной группы показывали «Бульвар Сансет». Почему именно его?
На самом деле это один из пятерки моих любимых фильмов. Но конкретно с «Головой-ластик» в нем ничего не связано. Просто нужен был черно-белый фильм, снятый в определенной манере.
Персонажи этого фильма вдобавок принадлежат к совершенно особенному миру, это мертвый Голливуд. Прошлое.
Верно. Это как улица, ведущая в тот иной мир, притом сама улица по-настоящему красивая. Я разговаривал с Билли Уайлдером — так этот дом вообще не на бульваре Сансет находится! Лучше бы я этого не знал, понимаете. Он должен быть на бульваре Сансет. Только там! И он все еще где-то там стоит.
4. Жук мечтает о небе. Строительство сараев и «Человек-слон»
Ангелы-хранители очень важны для Дэвида Линча. В «Голове-ластик» это Женщина В Батарее, которая по-настоящему любит Генри. В конце фильма она возвращается его утешить, и эта сцена может означать загробную жизнь. От их прикосновений возникает слепящий свет посреди темного индустриального пейзажа. В финале «Диких сердцем» добрая фея спасает Сейлора Рипли от самого себя, призывая не отворачиваться от своей любви, и тем самым воссоединяет его с Лулой. А в конце фильма «Твин Пикс: Огонь, иди за мной» умершая Лора Палмер, все еще запертая в Черном Вигваме, сама видит ангела. Она плачет от радости; может быть, теперь она будет спасена. Мелодия, которая называется «Голос любви», нарастает в саундтреке.