—
Она так просто не поддастся, — усмехнулся мой отец. — Так что на вашем месте я бы подготовился.
—
Не беспокойтесь обо мне, — ответил незнакомец, скрестив руки на груди, от чего ткань его пиджака на спине натянулась. — Все пройдет гладко.
—
Мне все равно, сколько это займет времени, лишь бы деньги были на моем счету, — проговорил мой отец, а потом протянул руку и схватил свою кислородную маску, делая глубокий вдох.
Его беспечные слова были как удар ржавым ножом мне в живот. Я знала, что он не любит меня, не хочет, чтобы я была рядом, но такое предательство
— даже от него, того, кого я настолько презирала — ударило так сильно, что у меня заволокло слезами глаза. Он совсем меня не любит. По крайней мере, моя мать бросила меня сразу, а не пыталась продать какому-то головорезу в модном костюме. Я смахнула слезы. Я ни за что не пойду с этим уродом, но и здесь больше не останусь. Бежать было моим единственным выходом.
Все мои чувства обострились, когда я посмотрела в сторону своей комнаты. Именно там я хранила свои скудные сбережения. Но мне никак не удалось бы пройти мимо гостиной незамеченной. Мне придется бросить всё, взять то, что у меня было в наволочке, и бежать. Мужчина пошевелился и повернул голову в сторону коридора. У меня практически перехватило дыхание.
Он постоял так с минуту, склонив голову в мою сторону, потом снова перевел взгляд на моего отца.
Мне нужно было уходить. Я ещё не знала, куда именно, но чем дальше отсюда, тем лучше. Я осторожно отступила назад и снова обошла скрипучие доски. Пол был старым и знакомым, но я чувствовала себя так, словно стою на натянутой высоко над землёй проволоке без сетки внизу, и каждый шаг уводит меня от гибели. Когда я покинула коридор и попятилась на кухню, я повернулась и обошла вокруг стола.
Жужжащий звук приклеил меня к этому месту, но он исходил из гостиной, а не от меня.
— Да? — раздался голос незнакомца. — Когда? Здесь? — в его голосе слышалась явная угроза. — Ты должен был позвонить раньше, Путо.
Я заставила себя пошевелиться и потянулась к двери. Щелчок замка прозвучал как в замедленной съемке, и на моей верхней губе проступили капли пота. Но я сделала это без единого звука и взялась за ручку двери. Выход. Я уже почти выбралась. А потом я могла исчезнуть в ночи, как делала это уже много раз.
Ручка легко поддалась, несмотря на мою липкую ладонь, и я потихоньку потянула дверь на себя. Как только дверь открылась достаточно, чтобы выскользнуть, я протиснулась в щель и тихо закрыла за собой дверь. Наконец я набрала в грудь воздуха и выдохнула, затем направилась к лестнице, спускаясь вниз так же бесшумно, как кошка. Осталась еще одна дверь. Я молча желала, чтобы Дэвид все еще был здесь, с кулаками наготове, но он не остался караулить у двери. Я была предоставлена сама себе.
Преодолев последние несколько ступенек, я спустилась на первый этаж и поспешила к входной двери. Повернув ржавую ручку, скрипнувшую, как гвозди на доске, я потянула дверь на себя. Жара раннего вечера ударила мне прямо в лицо, и я вышла на улицу.
Я повернулась, чтобы бежать.
Тяжелая, как молот, рука легла мне на плечо и дернула назад. Мой вскрик был прерван, рот заткнули толстой ладонью, и внезапное давление на горло повергло меня в панику. Я отбивалась, брыкалась, пытаясь бить локтями и наступить ему на ноги. Но силы были не равны, и огромный мужик потащил меня обратно в темный лестничный подъезд, сильнее сдавив шею, почти перекрывая мне кислород. Я перестала сопротивляться, в глазах начало темнеть. Напоследок я пнула его ещё раз.
Кто-то появился передо мной. Человек из моей квартиры. Тот, что собирался оформить на меня родительские права, сказал:
— Полегче с ней. Девчонка нужна мне живой, от мёртвой мне проку нет.
Он провел костяшками пальцев по моей щеке, и все вокруг потемнело.
Глава 8
Дэвид
Пять лет спустя…
— Кто бы мог подумать, что мой брат выйдет досрочно за хорошее поведение? — поинтересовался Питер, прислонившись к черному Мерседесу перед воротами колонии, где я отбывал срок.
— Держи нос по ветру и не лезь в грязные дела, — напутствовал меня надзиратель, постучав себя по ноздре, когда отпирал последнюю дверь, ведущую к моей свободе.
— Отвали, — буркнул я, отодвинул его и, ступив на горячий асфальт, вышел на улицу, где сразу же попал под нещадно пялящие лучи солнца.
Питер поднял руки, принимая меня в объятия. Я позволил ему обнять себя, хотя сам и не обнял его в ответ. Я вообще не любил прикасаться к людям, если только это не от злости или ради денег. Но в основном я делал это для того, чтобы причинить боль, и ничего больше. Я совсем не умел кого-то утешать, не мог даже успокоить свою собственную кровь, которая яростно бурлила у меня по венам.
— Хочешь заказать стейк и отметить это событие?
— Отвези меня домой, чтобы я мог переодеться, а потом я хочу пойти к боссу.
Я влез на пассажирское сиденье; джинсы и рубашка, которые Питер принес мне, так сильно отличались от оранжевой робы, которую я носил последние несколько лет. Судили меня как совершеннолетнего, приговорили к десяти годам за нападение с отягчающими обстоятельствами и заключили в Карран-Фромхолдской исправительной колонии, и все это до того, как мне исполнилось восемнадцать.
— Ты уверен, что не хочешь зайти в бар с грудастыми девками или может быть…
— Нет. Я хочу приступить к работе. Это всё.
Я смотрел прямо перед собой, когда ровный двигатель заработал, и мы оставили тюрьму позади.
— Как Руди воспринял твой отъезд?
Я пожал плечами:
— Наверное, он счастлив, что камера теперь в его полном распоряжении.
— Дал тебе какой-нибудь совет на прощание?
Я отрицательно покачал головой. За последние несколько минут я уже сказал больше слов, чем за весь прошлый год в этом заведении.
— Тогда ладно, — Питер хотел сказать больше, он всегда так делал. Но он был достаточно мудр, чтобы заткнуться в этот момент.
Эмоции начинали кипеть во мне, пружина была напряжена до предела. Но я все это подавлял. Быть на свободе означало просто жить в другой тюрьме. Одна с правилами и где ты четко мог определить людей, с которыми хотелось бы дружить, и людей, которых надо было избегать, и тех, у которых были билеты в один конец на кладбище. У меня было достаточно опыта личного общения с ними в тюрьме, и я бы с удовольствием отправил большинство из них в могилу раньше времени. Заказы босса оказались прибыльными, как будто пребывание там делало меня лучшим исполнителем, которого ещё больше жаждали нанять. Стукачи не могли защититься и быть в безопасности. Теперь, когда я вышел, я был уверен, что буду делать ту же самую работу, но это будет ещё проще.