Он громко сглотнул и моргнул своими темными глазами.
— Я рад, что мы пришли к согласию.
Смех угрожающе застрял в моем горле от того, каким жалким он был, но я остался невозмутимым. Нет ничего плохого в бесстрастном лице.
Он кивнул, словно успокаивая себя, и повернулся ко мне спиной. Придурок.
Дело в том, что я не собирался причинять ему боль. Пока не собирался. Я намеревался дать ему свободу действий и держать на длинном поводке, чтобы он думал, что он главный, прежде чем дернуть за этот поводок и повесить его на нем. Но потом он совершил невероятную глупость.
Подойдя к двери Эйнжел, он взялся за ручку.
Он! Не стал! Стучать!
Я набросился на него прежде, чем он успел открыть дверь. Одной рукой я вцепился в его серый пиджак сзади и рванул его назад. Легким движением руки я сбил его с ног и швырнул на спину посреди коридора.
Он закричал, но я оборвал его ударом кулака в челюсть. Вырубил. Тушите свет.
Я снова выпрямился и разгладил лацканы пиджака. Люстра над лестницей слегка позвякивала из-за драки на площадке, и я был уверен, что кто-то на первом этаже почувствовал неладное, но никто не пришел посмотреть. Умно.
Хорхе всё ещё был без сознания, поэтому я стал пинать его носком ботинка в ребра, пока он не открыл глаза. Всё ещё ошеломленный, он уставился на меня.
— Стучать, — сказал я и отступил назад, чтобы этот идиот мог встать.
— Что? — переспросил он и сел, а затем поднялся на ноги, его лицо покраснело, когда он поднял кулаки.
— Когда захочешь войти в комнату Эйнжел, ты, бл*дь, должен постучать.
У него отвисла челюсть:
— Ты что, издеваешься?
— Ты хочешь, чтобы я показал тебе, что я серьёзно? Насколько я не люблю шутки? Врезать тебе ещё?
Я не поднимал кулаки. В этом не было необходимости. Если бы он замахнулся на меня, это было бы последнее, что он успел бы сделать.
Он не опустил руки, но и не полез драться. Сказал только:
— Ты, наверное, не расслышал, я же сказал, что я здесь главный, ты придурок…
— Со слухом у меня всё в порядке, — ответил я и указал подбородком в сторону двери. — Стучать. В этот раз и каждый раз.
Он стоял на своем, явно оценивая меня. Даже человек с его ограниченными умственными способностями мог видеть, что идти против меня с голыми руками было чертовски плохой идеей, поэтому он отступил и встряхнул плечами, а затем осторожно коснулся челюсти. Там наливался синяк. Я надеялся, что ему больно.
Не глядя в мою сторону, он снова подошел к двери и постучал.
Пришлось постучать несколько раз, прежде чем Эйнжел откликнулась:
— Войдите.
Мы вошли в её комнату, которая была обставлена еще более безвкусно, чем моя, полная предметов декора, предназначенного для двенадцатилетней девочки, а не для такой юной женщины, как Эйнжел.
Она сидела за белым туалетным столиком, не сводя с нас глаз.
— Теперь ты стучишь? — спросила она у Хорхе в отражении.
Моя кровь закипела при мысли о том, что Хорхе врывается в её комнату, когда захочет, застает ее спящей, раздетой или в душе. Я стиснул зубы, но остановился в дверях, напомнив себе, что это только работа, и прежде всего, Эйнжел не моя. И никогда не была моей.
Встав, она подошла к шкафу и схватила еще одну пару девчачьих белых туфель с ремешком. На ней было розовое платье в горошек с белой лентой, завязанной под грудью. Она бы ни за что так не оделась, будь у неё выбор. На самом деле, я был уверен, что она бы не осталась здесь и не согласилась бы на помолвку с Лоренцо, если бы у неё был хоть малейший шанс сбежать. Хорошо, это я понял. Меня это устраивало? Нет. Мог ли я сделать с этим хоть что-нибудь? Тоже нет.
— Поторопись, — подгонял Хорхе, который только что приехал, но уже сгорал от нетерпения. — Твой папочка специально назначил для тебя эту встречу.
Папочка. Отвратительно. Эйнжел закончила возиться с застежкой на туфлях и подняла глаза, поймав мой сердитый взгляд.
— Ты теперь будешь со мной? — спросила она, встала и подошла ко мне.
Этот вопрос вызвал во мне воспоминания о том единственном украденном дне. Как я обещал ей, что мы с ней встретимся «завтра», как я хотел видеть её каждый день с тех пор. Но это было до того, как все полетело к чертям.
— До свадьбы, — ухмыльнулся Хорхе. — И тогда ты больше не моя проблема. Или его.
Она вздернула подбородок и вышла из комнаты, стараясь изо всех сил своим гордым видом задеть Хорхе.
Я последовал за ней вниз по лестнице и вышел в туманное утро. Рабочие скребли каменные ступени перед входной дверью, каждым взмахом губок смывая кровавые следы с них.
Эйнжел обошла рабочих, её широко раскрытые глаза следили за тем, как алая вода стекала в ухоженные розовые кусты вдоль фасада дома.
— В машину, — буркнул Хорхе, обошел её и скользнул на переднее пассажирское сиденье черного внедорожника. — Залезай! — он захлопнул дверь.
Этот идиот действовал мне на нервы, но не мог вывести из себя. Для этого потребовалось бы гораздо больше, чем его буйный нрав, но это не означало, что я не хотел покончить с ним, когда придет время. И надеюсь, оно придет. Чем раньше, тем лучше.
Эйнжел снова начала двигаться, отворачиваясь от беспорядка, который был жизнью мафии. Я открыл ей дверь, и она скользнула внутрь, короткая юбка платья задралась, оголяя её гладкие бедра. Мне захотелось увидеть её в одежде взрослой женщины, а не в этих отвратительных детских шмотках, которые извращенец Бланко заставлял её носить.
Поездка до магазина свадебных платьев заняла всего полчаса. Дороги в это воскресенье были почти пусты, даже верующие не забивали без толку шоссе, чтобы добраться на службу в церковь в поисках смысла жизни. Магазин располагался на углу двух широких улиц в центре города. Нижний этаж представлял собой море стеклянных витрин со свадебными платьями, выставленными на фоне ярко-розового и нежно-бирюзового декора.
Мне было плевать на витрины. Удачный выстрел мог бы положить конец этой маленькой поездке по магазинам. Острая боль вспыхнула в моей груди и затихла. С Эйнжел ничего не случится. Нет, теперь я здесь, чтобы защитить её. Я посмотрел в её сторону. Большую часть времени она смотрела в окно, хотя и бросала украдкой на меня взгляды. Интересно, о чём она думала?
Внедорожник остановился прямо перед зданием. Я вышел и огляделся, Хорхе сделал то же самое. Проехало несколько машин, и вдалеке зазвонили церковные колокола, призывая верующих. Даже дуновение ветра не шевельнулось, и слабый туманный дождь стих, уступив место мрачному небу. Эта было слишком открытое место на мой взгляд.
— Здесь нет черного хода? — спросил я, не позволяя Эйнжел выйти из машины.