Писал автор заметки, что в народе давно ходят предания о кладах, упрятанных сподвижниками оного бунтовщика во время преследования восставших правительственными войсками. Побасенки эти особенно распространены на востоке Вятской губернии – в Глазовском уезде от села Мудровского, Малой-Суны до Великорецкого. Поговаривают о живших здесь в старые времена разбойниках и скрытых в этой местности награбленных ими деньгах. Разговоры эти усилились, когда двадцать лет назад, в пятидесятые годы девятнадцатого века, был найден пугачевский кладовый камень. Обнаружила его крестьянка из деревни Политенки близ села Верхосвятицкого Глазовского уезда.
В заметке говорилось, что на камне вырезан завет – текст, рассказывающий, где и кем зарыт клад и приведено заклятие на охрану сокровища от посягательств. Так же на данном камне сказано, как исполнить завет и снять с клада заклятие, дабы он безопасно для находчика дался в руки.
Камень поменял нескольких владельцев, был передан вятскому губернатору, а уже от него попал в Вятский публичный музей.
Времени с выхода заметки прошло уже много. Пылится ли данный камень до сих пор в музее, а может его как дирхемы уже кто-то домой унес? Это Ваньке такая мысль в голову пришла, когда в своем рассказе статистик закончил про заметку в газете говорить.
Озвучил свой вопрос Ванька Воробьев статистику, внимательно проследил за его невербальной реакцией – словами то можно сказать одно, а язык тела тебе совершенно о другом кричать будет…
Надо сказать, закрались у Ваньки некоторые смутные сомнения после ответа служащего комитета о том, что данный камень в целости-сохранности в витрине вышеназванного учреждения культуры находится, поиски с его помощью велись, но ничего до сих пор не обнаружено. Что может, данный камень – очередная поделка шутников, желающих доверчивый люд и ученых в заблуждение ввести. Что зря статистик Ваньке про этот камень рассказал, это очередная его полузавирательная история – реальные факты, сдобренные сомнительными домыслами.
Ванька строго на статистика поглядел – кончились мол шуточки-прибауточки, со всего маха в лоб ему залепил и в чувство затем холодной водицей привел. Как статистик соображать начал, велел Ванька ему колоться до самого того места на котором люди на стуле сидят и больше дурака не включать. Насквозь он без рентгена межеумка видит и прикопает его на раз-два на бережку Хлыновки если ещё подобное повторится.
Не сразу, ещё пришлось на статистика Ваньке нажать, но начал он излагать про Пугачевский клад уже по делу. Долго и скрупулезно служащий статистического комитета в этом отношении копал, собирал материалы где только можно и есть у него уже определенные результаты. Ваньку в товарищи он берет, учитывая сложившиеся безвыходные обстоятельства, но находку уже пополам делить они будут. Тут статистик ни на шаг не отступит, хоть его режь на части. Всё сейчас он Ваньке расскажет, все карты на стол выложит.
Ванька про себя опять же подумал – надо будет, и на части порежем…
Суворов лично конвоирует пленного Пугачева в Москву на казнь.
Глава 36. Завет
Тот самый камень с заветом.
Кардинальное изменение интересов и бурная деятельность Ваньки Воробьева в новом направлении ни коим образом не повлияла на течение мировых процессов. День в день началось австро-венгерское наступление в Черногории, союзники так же эвакуировали войска с Галлиполи и оккупировали греческий остров Корфу, в Британской империи был принят закон об общеобязательной воинской повинности, русские войска взяли считавшуюся неприступной крепость Эрзурум…
Статистик принёс на Больше-Хлыновскую из своей крошечной холостяцкой коморки толстенную папку с материалами по Пугачевскому кладу. Работа им в течение многих лет была проделана не малая, было что Ваньке рассказать и показать.
Начал он с самого начала – с обретения кладового камня. Когда и где его нашли – Ваньке уже было известно, но имелись в повествовании служащего статистического комитета и новые сведения, а также мало кому известные подробности.
– Когда перепись населения проходила, получилось у меня по местам, где камень нашли поездить. Кое-какие древние старухи и старики тогда ещё живы были, что могли из первых уст об этом событии рассказать. Та баба, что нашла камень, передала его бывшему священнику из села Верхосвятицкого, а вскоре ушла на богомолье в Саровскую пустынь и там умерла. Так что точное место находки камня осталось неизвестным. Сын священника, которому женщина отдала камень, не зная точно где он был найден, выбросил его на двор как не нужную вещь. Детишки им наигрались и перебросили надоевшую забаву во двор к дьякону. – сверяясь со своими записями информировал статистик Ваньку Воробьева.