К сожалению, при обследовании президента Белл слышал лишь шипящие звуки, пуля никак не находилась. Причиной тому служила кровать на металлическом каркасе и пружинах, изготовленных так же из металла. Его просьбу переместить президента на деревянную кровать врачи отвергли – боялись беспокоить раненого. Девятнадцатого сентября того же года президент Гарфилд умер.
Белла, видно, это заело, и он интенсивно продолжил свои исследования. Уже в следующем, 1882 году он представил миру свою катушку для обнаружения металлических залежей и подземных телеграфных проводов.
Попаданец в своей прежней жизни таких подробностей истории металлопоиска не знал, здесь уже эти сведения почерпнул. Дорожка то у него в Вятскую публичную библиотеку была протоптана, а там, главное, правильно запрос сформулировать – книги по каким областям знаний тебе нужны. Чего только в фондах библиотеки не было…
За Беллом потянулись и другие. Уже к концу девятнадцатого века был сконструирован даже подводный детектор для поиска металлов. На флоте этим детектором собирались искать торпеды, но работал он не стабильно и не обнаруживал предметы, расположенные непосредственно под катушкой.
Вскоре появился и аппарат Джорджа Хопкинса для поиска минералов, но мог он обнаружить руды, залегавшие не сильно глубоко.
Кроме носимых, за океаном имелись, а также использовались во времени Ваньки Воробьева уже и промышленные аппараты для геологической разведки местности. Были они громоздки, такой разве на большой крепкой телеге возить. Это для Ивана не подходило.
Скопировал он описания носимых аппаратов, имеющиеся схемы перерисовал. Не один день вся эта работа у него заняла. Оставалось – собрать металлодетектор. Комплектующие перед этим ещё найти. Эх, на десяток лет бы ему вперед переместиться – наборы для сборки аппарата того же Ширла Херра в то время в свободной продаже имелись. Кстати, пользовались у покупателей большой популярностью, но это только в 1927 году будет, а Ванька в 1916 сейчас находился. В самом его начале. Придется Ваньке самому потрудиться, благо помощник у него уже намечен – похаживает к ним на Больше-Хлыновскую один бывший студент нужной специальности. Немного он до диплома не дотянул из-за живости характера, вот и из столицы пришлось ему в Вятку в родной дом вернуться. Умней он трёх инженеров вместе взятых, а вот только нужной бумаги об образовании не имеет. Ваньке это и не надо, ему аппарат требуется.
Аппарат Хопкинса.
Металлоискатель начала двадцатого века.
Металлоискатель Фишера.
Аппарат Ширла Херра.
Глава 44. Письма от Федора
Почтовая карточка из времени Ваньки Воробьева.
– Ванечка, Ванечка, вставай скорей, от Федора письмо пришло! – Александра своими радостными криками ни свет, ни заря с кровати Ивана подняла. Несколько месяцев от Федора весточки не было. Раньше он как по графику писал – раз в две недели от него с фронта то письмо, то открытка приходили. А тут как отрезало. Сестрицы уже думали, что погиб наш герой, сложил голову за веру, царя и Отечество…
Сестры Александрой уже были оповещены и за её столом вокруг самовара все Воробьевы кроме Марии собрались. Мария со своим военно-санитарным поездом опять в сторону фронта укатила. Письма от неё Ванька и сестры так же все вместе читали и перечитывали – традиция у них уже такая сложилась.
Распечатали конверт. Это они тоже уже собравшись все вместе сделали. Как не хотелось, допустим, Евдокии, первой про Федора узнать, но приходилось терпеть, брата и сестер дожидаться…
Достали из конверта листочек. Александра ахнула – не рукой Федора писано, чей-то незнакомый почерк. Больше на женский похож, а не на каракули Федора.
– Читай давай, нечего тут ахать. – Прасковья на Александру нетерпеливо посмотрела, пальчиками правой руки по скатерти на столе побарабанила, словно на компьютере что-то напечатала…
– Не томи… – это уже Евдокия.
– Тихо вы, раскудахтались. – Ванька сестриц к порядку призвал, Александре кивнул – начинай мол написанное озвучивать.
Александра не заставила себя ждать: «Здравствуйте Иван, Мария, Евдокия, Александра и Прасковья. Очень давно не писал – был тяжело ранен, да и сейчас ещё не до конца поправился. Пишет за меня сестра милосердия Степанида – рука у меня пока плохо работает. В сентябре пятнадцатого года наш полк прямо с марша был брошен в наступление. Отдохнуть и грязь с сапогов соскрести даже не успели. Шли по лесу Пинских болот почти всю ночь. Потеряли связь с соседним первым батальоном. Командир роты приказал мне взять двух солдат из нашего взвода и установить с этим батальоном связь. Умри, говорит, Федор, но сделай – ты воин у нас бывалый. Никакой карты местности не дали, указали направление и всё. Пошли мы выполнять задание. В лесу наткнулись на разведку противника в количестве пяти человек. Слава Богу, что мы увидели их первыми, с первого же залпа уложили насмерть троих, потом я ещё одного немца застрелил, а пятого мы взяли в плен. Долго плутали, но соседей нашли. Привели ещё командиру первого батальона этого пленного немца, а потом под градом пуль и снарядов вернулись в свою часть. За это я получил медаль. Наступление повели чуть рассвело, без единого выстрела, в несколько цепей. Противник открыл по нам шквал винтовочного, пулеметного и артиллерийского огня. Наступление наше приостановилось, кругом вопли, стоны раненых, много убитых. Кто жив, вырыли при помощи шанцевых лопаток индивидуальные окопчики и так под дождем без пищи и воды лежали трое суток. Мокро было и сильно холодно. Только на четвертые сутки вывел нас командир батальона из этого гиблого места. От полной роты нас только тридцать человек и осталось. Такого кошмара я раньше не видел. Но не специально привели сюда людей. В наступлении часто так бывает. Пришлось опять все тяготы и лишения войны перенести на своих плечах. На рассвете третьего ноября наш полк под артиллерийским огнем противника с левого берега Днестра переправился на правый, а на следующий день мы снова пошли в атаку. Впереди окопов противника протекала небольшая речка, берега её все заросли камышом. Перейти её тихо не получилось, поднялся шум. Враги услышали и подняли стрельбу. Мы бросились на окопы врага, и немцы отступили. Я только перепрыгнул окоп, как рядом снаряд разорвался, и я потерял сознание. Когда очнулся, наши уже вперед ушли, кругом свистят пули. Подумал – сейчас добьют на открытом месте. Рядом немецкий окоп был, а я на животе туда и сполз. В трёх шагах от меня стоит солдат немецкой армии, плечом привалился на стенку окопа и держит рукой свою винтовку. Моя же винтовка осталась где-то наверху. Подумал – вот и смерть моя пришла. Тут вдруг немец ойкнул и упал на дно окопа так, что штык его винтовки оказался у моей головы. Я смотрю на него, а он на меня. Он начинает что-то говорить, но видит, что я не понимаю и давай мне знаками объяснять. Понял я, что пить он просит. У меня была фляга с водой, я её отстегнул и протягиваю ему. Он с большой жадностью выпил всю воду и подает мне обратно пустую флягу. Потянулся я за ней, а он меня за протянутую руку берет и пожимает её. Отдохнул я немного и к своим пополз. Винтовку нашел – рядом с окопом она лежала. Добрался до роты, а там скоро и снова в атаку пошли. Мы на немцев, они на нас. Крепко среди поля схватились. Двоих я застрелил, одного заколол. Командиру роты ещё помог – его совсем уже немец одолевал. Того немца я и заколол штыком. Немцы отошли, а нас вскоре опять их артиллерия обстреляла. Многих побило, а меня сильно ранило. Не помню, как меня санитары обратно на левый берег Днестра везли. Очнулся уже на перевязочном пункте. На двуколке меня с другими раненым отправили на железную дорогу, а по ней в Киев. Три операции уже делали. Георгия мне уже здесь вручили и медаль, что ранее заслужил. В госпитале буду ещё долго – не все осколки достали, сильно меня немцы приложили. Сообщите обо мне в Бакули. Федор.»