Парни совсем одурели, молят жизни их не лишать, клятвы и зароки дают, божатся ничего больше плохого в жизни не делать.
Через какое-то время Иван представление прекратил, велел Крутихиным Вылегжанина ногами откатить к сараю – руки то у них Федор связал. В сарае всю троицу веревками Ванька и Федор спеленали и до утра оставили. Как солнышко встало отравили одну из девок в полицию.
Передали правонарушителей слугам закона, не стали брать греха на душу. Ещё с июля четырнадцатого года в губернии было введено положение чрезвычайной охраны, так что парням за их проделки накидают – мало не покажется.
Федор решил в команде выздоравливающих завтра появиться, так что сегодня с Ванькой они без лишних ушей сидели и кое-какие дела обсуждали. Ваньке такой помощник при завладении кладом Пугачева ой как не помешает. Федор двумя руками был за участие в данном мероприятии.
Вятка. Зима. Время Ваньки Воробьева.
Вятка. Зима.
Вятка. Зима. Вид с реки на пристань.
Глава 51. О вреде зимнего кладоискательства
Вокзал, где лопата была уворована.
Вы думаете полоса неприятностей у Ваньки Воробьева закончилась? Три раза ха-ха.
Приходят к нам проблемы и неудобицы иногда одна за другой. Так и с Ванькой произошло.
Господин статистик куда-то пропал. Ванька его уже за своего считал, за стол приглашал, а тут от него ни слуху, ни духу… То каждый день он на Больше-Хлыновскую приходил, а вот взял и как сквозь землю провалился.
Как уже нам, но не Ваньке, известно, что вещий сон служащего статистического комитета всё же посетил. Сейчас знал он место нахождения клада Пугачева. Каморку статистика заполнил алмазный дым с вкраплениями частиц золота, мозг его был отравлен приемом внутрь настойки мухомора, на фоне скудного и не регулярного питания политура тоже вложила кирпичик в общее дело и стало лишенцу монопенисуально. В отношении – теплого времени ждать или прямо сейчас за сокровищами отправиться.
Пересохшее горло было увлажнено чуть ли не целым стаканом – столько оставалось содержимого в бутылке с мухоморным настоем. С радости великой горемыка запамятовал, что содержит сия емкость не разбавленный аквой спиритус вини, а чудодейственный грибной настой.
После этого море стало по колено, летние туфельки заняли место на дырявых носках, пальто на рыбьем меху очутилось на своем законном месте. Пешком, денег на извозчика не было, господин статистик добрался до вокзала, терпеливо дождался поезда в нужном направлении. Да, ему ещё хватило ума разжиться на вокзале лопатой. Последняя первоначально находилась в какой-то маленькой комнатке рядом с кассами. Там же имелись метлы, ведра, ломы, ещё какой-то инвентарь. Ведра в комнатке были обычные, не конусообразные. Это позднее их такими стали делать, когда народ совсем страх потерял и начал тащить всё, что под руку попадало, перемещать из общественного и государственного в личное. Господин статистик случайно в данную каморку попал, когда ждал поезд и от нечего делать везде совал свой нос.
В вагоне на пассажира со странным багажом поглядывали искоса, но никто ему и слова не сказал. В уездном городе он напросился в попутчики к доброму крестьянину и почти до места добрался не пешим ходом, а в санях, которые везла лошадка местной вятской породы.
Остаток пути статистику пришлось уже преодолевать на своих двоих. Куда ему было нужно, туда никто не ездил. Плохое о той местности говорили, да и по соображениям секретности служащий статистического комитета предпочел к цели своего путешествия в одно лицо добираться.
Дошел, по сторонам осмотрелся. Вроде и здесь. Во сне действо в летний период разворачивалось, а тут – зима. Туда-сюда прошелся – оно.
Снег стал откидывать, площадку над кладом очищать. Ноги давно кладоискатель уже не чувствовал, а тут руки ещё заколели… Лопата помогала плохо – неправильная попалась, железнодорожная. Снег убирала медленно, была тяжела и не ухватиста.
Грибная настойка уже почти вся выветрилась, эйфория схлынула, мороз крепчал, а солнышко в свою кроватку спать укладывалось…
Черенок из негнущихся пальцев выскользнул, статистик на месте потоптался, на закат глянул и стало до него доходить наконец, что дело плохо. Замерзнет он тут, волки, а их по военному времени в губернии что-то очень много стало, ночью его останками полакомятся, всё до последней косточки сгрызут… Да было бы что есть – хороший баран больше статистика на весах потянет.
Трезв стал господин служащий статистического комитета вмиг так, как уже, наверное, лет двадцать не был. Жить ему захотелось по самое не могу. Хоть и была она не веселая, то тут болело, там стреляло в периоды между приемом алкоголя, но была она своя, родная и единственная, жизнь то статистика.