От российской армии пандемия тоже одни рожки да ножки оставила. Дивизии пополнялись, а некоторые и вновь формировались уже 4-ой очереди из ратников 2-го разряда. Эти солдаты почти сплошь набирались из старших возрастов, многие из них были крайне недовольны своей мобилизацией и воевать категорически не желали. Боеготовность их была нулевая. Спали они и видели, как домой разбегутся.
Тут из-за пандемии ещё и железнодорожные перевозки ограничили. Вследствие этого в города подвоз продовольствия сократился. Столицу ещё худо-бедно снабжали, а вот в других местах уже карточки на хлеб введены были.
Слухи один другого страшнее стали среди населения ходить. Про что только не шушукались – всего не пересказать.
Тут ещё император и его семья «немку» подхватили, а потом и умерли…
Как люди это узнали – совсем с катушек слетели. Магазины и хлебные лавки стали громить, работать прекратили, полицейских избивать начали. Понятно – нашли крайних, полицейские одни во всем и виноваты.
В столице, как по чьему то приказу, одновременно остановили свою деятельность практически все заводы и фабрики, десятки тысяч рабочих вышли на улицы с требованиями хлеба и прекращения войны. Понятно, что не само собой это случилось, имелся, скорее всего, у протестующих руководящий центр.
Про эти беспорядки и было сообщено в Вятку.
Иосиф Иосифович на Больше-Хлыновскую уже не вернулся. Разместили его в более подходящем месте под надежной охраной.
Ванька же Воробьев к сестрам вернулся и новостью из столицы их огорошил. Мало ещё на их голову бед, только беспорядков в Петрограде не хватало…
Петроград. Хлебная очередь.
Глава 40 Cобытия в Петрограде и на Больше-Хлыновской
Петроград. Народ вышел на улицы.
В Вятке после кратковременного активного бурления жизни опять наступили тишина и покой. Почти как на кладбище.
В центре города вяло ликвидировали последствия беспорядков, устроенных немецкими военнопленными. Кстати, их же товарищи по несчастью и работали. Многие, как и местные обыватели были после болезни, так что еле-еле шевелились как сонные мухи. Конвой их был не лучше.
На окраинах, такое впечатление, как будто все уснули. Редко пробредет баба к колодцу или мужик какой-то по своим неведомым делам.
Больше-Хлыновская исключения не составляла. Разве что у бывшего публичного дома, где Ванька, сестры и их работницы проживали, немножко что-то теплилось. Оставшиеся на кормлении у Ивана сейчас не занятые по специальности проститутки уже второй пустующий дом разбирали, перепиливали брёвна на чурки, кололи их на дрова. Поленницы перед окнами дома терпимости одна за другой выстраивались в лабиринты, но так, чтобы с верхних этажей проходы между ними хорошо простреливались.
Две пользы Ванька Воробьев этим преследовал – доступ к дому незваным гостям затруднял и дрова на длинную вятскую зиму готовил. Не возили из деревень теперь дрова на рынок – лошадок почти всех на фронт мобилизовали и людей, которые дровами промышляли тоже мало осталось. Кто и занимался заготовкой дров, то всё на казенные военные заводы обязан был продавать. Причем по сверху назначенной цене, а она не радовала…
Сестрицы шили, вязали, приготовлением пищи занимались, а Иван который день бездельничал. Только баню каждый день топил и парился до умопомрачения. Потом сидел отдыхал от безделья, покуривал, квасок попивал…
Столица же империи в эти дни продолжала жить беспокойно. Поэтому на ежесуточные запросы об отправке Иосифа Иосифовича в Петроград, ответ не менялся – ждите отдельного распоряжения. Профессор места себе не находил – всё продолжить работу над вакциной ему не терпелось.
Если в первый день беспорядков столичные жители громили булочные и мелочные лавки, которые ещё не смотря на пандемию продолжали работать, а после обеда рабочие на улицы вышли с требованием хлеба и прекращения войны, то на следующий день с самого утра митинги стали стихийно перерастать в массовые стачки и многотысячные демонстрации. Остановилось производство на Торшиловской фабрике, перестал выпускать снаряды «Старый Парвиайнен». «Новый Парвиайнен» тоже бастовал. Не работали «Старый Лесснер», «Новый Лесснер», «Айваз», «Эриксон», «Русский Рено», «Феникс», «Промет» … Вечером на Невский вышли рабочие Выборгской и Петроградской сторон, Путиловского завода. Опять же требовали остановить войну и хлеба.
Начались стычки с казаками и полицией. Сегодня полицейские уже не позволяли безропотно себя бить, видимо приказ ими был получен жизни свои защищать и смутьянов карать в соответствии с законами военного времени.