Некоторые заводы бастовать не хотели, рабочие их предпочли дальше производственным процессом заниматься. Не дали. Забастовщики широко применяли тактику «снятия» – силой заставляя ещё работающих присоединяться к бастующим.
Вечером в столице под председательством командующего Петроградским военным округом генерала С.С.Хабалова состоялось совещание военных и полицейских властей. Выслушали доклад градоначальника генерала А.П.Балка, а затем и других информированных лиц Хабалов попросил высказаться. Судили и рядили долго, но в конце концов решили ответственность за порядок в городе передать военным. Кому же ещё? Во всем Петрограде полицейских сейчас и двух тысяч не насчитывалось. А на улицу вышли десятки тысяч всем, и вся недовольных…
Этим же вечером на Больше-Хлыновской тоже событие произошло, но само-собой не такого масштаба и значимости. Хотя, для кого и как…
Федор из Бакулей нашелся. Долгонько его никто не видел. Сестрицы и Иван его уже три раза похоронить успели, а он – живее всех живых.
Получив долю от найденных сокровищ Пугачева решил он на старость их не копить, а жизнь начать прожигать. Один раз живем – второго не будет. Реализовал, не говорит кому, своё золото и … в Париж укатил. Что ему война, линия фронта, противоборство великих держав – у мужика деньги в кармане появились, потратить скорей их надобно.
Так он Ваньке и сестрицам рассказывал. Как на пороге бывшего публичного дома он появился, тут же был за стол усажен, накормлен, напоен и велено ему было о жизни своей непутевой всё как есть доложить.
Перво-наперво купил Федор на всякий случай бумагу, что не годен он к дальнейшей военной службе. Пусть будет, места много она не занимает, есть и пить не просит. Так же как Иван, но в другое время добрался до Архангельска. Там познакомился с какими-то весьма мутными норвегами – так он их сам называл, не Ванька это придумал. Те что-то с контрабандой мутили. Они за денежку Федора на французский берег и подбросили. Федор ни бельмеса по-французски, но как-то не потерялся, имелось в его распоряжение эсперанто в виде денежных знаков. Добрался до Парижа и там очень рачительно начал развлекаться. Направо-налево деньгами не сорил, но всего самого вкусного и хорошего напробовался, любовью француженок насытился по самое не могу. Ивану и сестрам во всеуслышание объявил, что наши то ничуть не хуже будут, а на лицо так многие ещё и лучше француженок. Как деньги к концу подходить стали – житье в Париже не дешевое, если не в ночлежке жить – потихоньку домой начал собираться. Договоренность у него с норвегами была, где и когда их искать можно. Обратный путь в Россию проделал опять же без затруднений, вот только на родимой сторонушке помаяться пришлось. На чужбине никакая «немка» не брала, а тут опять же заболел…
Пока лечился, пока до Вятки добирался – время и прошло.
Ванька появлению Федора очень обрадовался. Такая голова и руки рядом в трудное время никогда не помешают.
Петроград. Мир Ваньки Воробьева.
Глава 41 Обстановка в столице
Петроград. Митинг на Знаменской площади.
Следующие два дня у Ваньки с Федором прошли в бане. Туда они от сестриц переместились. Баня у Воробьевых была всем на загляденье – по белому, просторная, с тёплым предбанником, жить в ней круглый год было можно, а то что много дров требовала – это не беда, мог Иван кое-что для собственного удовольствия и укрепления здоровья позволить, на себе родном и любимом не экономить. В баню эту кроме Ивана только сестры допускались. Для девок отдельная банька имелась, гораздо попроще, без излишеств…
Парились, пиво пили, а большей частью говорили. Разговоры эти для чужих ушей, даже сестер, не предназначались. Делились они меж собой некоторыми моментами своих зарубежных вояжей, что денег и устройства их будущего касались. Ну, а кроме того обсуждали судьбу серебра из клада Пугачева, что до поры до времени было в земле укрыто.
Телефона в бане не имелось, поэтому Федор время от времени к сестрам в дом наведывался за добавкой. Того и другого. В смысле – за выпивкой и закуской. В бане совмещать застолье и парную очень трудно, но умеючи можно. Ванька и Федор этим искусством владели. В хорошее время они как-то неделю так душой отдыхали и ничего – здоровье не пошатнулось…
Сама Вятка этот краткий период своего существования смело могла записать в череду серых будней, а вот в столице кипело. Местами уже даже и подгорало…
В первый день Ваньки и Федора банного сидения в Петрограде началась уже всеобщая забастовка. Где сами бастовали, кого силой «сняли». Прекратили работу более двухсот предприятий города, а если бастующих по головам считать – не работало более ста пятидесяти тысяч человек. Это ещё после того, ка «немка» безжалостно по рабочим кварталам прошлась. До пандемии на сегодня закрытых заводах и фабриках работников почти на треть больше было.