— Чего, Ванечка? Ты зачитай, на что, показал-то. Нам отсюда плохо видно. — как обычно первой отозвалась Мария.
— Слушайте. Повторять не буду. Сразу голову откручу и скажу, что оно так и было. Вот что пишут. Испытанное средство для ращения и укрепления волос. Героин эта гадость называется. Рекомендуемый «Героин» господина Гончаровского имеет то преимущество, это они так пишут, что он вылечивает совершенно головную кожу, дает прекрасное питание волосам, укрепляет их и абсолютно уничтожает головную перхоть, дает дивный рост, вызывая таким образом к активности и те корни, которые казалось, совершенно утратили свою силу и не могли дать росту. Благодаря употреблению рекомендуемого «Героина» голова всегда свежа и чиста, поры открыты и головные боли совершенно уничтожаются навсегда, что уже фактически и доказал «Героин» на практике. Продажа «Героина» во всех аптеках, аптекарских и парфюмерных магазинах. Цена один рубль семьдесят пять копеек за флакон. — закончил Ванька чтение рекламного объявления и протянул газету сестрам.
— Девочка то какая красивая, а волосики то у нее на заглядение… — рассматривая рекламу начала Прасковья.
— Дура! Яд это! Я тебе сейчас покажу волосики! Последние вырву! — Ванькино лицо покраснело, кулак ударил по столу так, что всё стоящее на нем даже подпрыгнуло.
Сестры замерли. Ванька орал на них ещё минуты две. Многое они про себя нового узнали. Затем успокоился. Извинился, но предупредил — что своими руками убьет, если кто с помощью этого средства волосы пожелает иметь мягкие и шелковистые. Рассказал своими словами сестрицам про наркотики и про их опасность. Они только головами по привычке качали и удивлялись — почему же это народу на каждом углу продают? Не заговор ли это какой немецкий или японский? Может лица ещё какой нации русского человека в гроб загнать хотят?
Реклама в газете навела попаданца на мысль по аптекам пройтись и посмотреть — может что-то ещё подобное там покупателям предлагают. Проблему легче предупредить, чем потом героически её решать. Наедятся сестры или их девки какой дури, привыкнут и начнут творить что попало.
Опасения подтвердились. В первом же аптечном заведении чуть ли не от всех болезней торговали кокаином немецкой фирмы «Марк». Предлагался он в запечатанных коричневых бочоночках развешенный по одному грамму всего то за пятьдесят копеек. Рецепта от врача не требовалось — бери сколько надо, только денежки плати.
Тут же об этом было сестрам сообщено и строго-настрого запрещено и эту заразу им и девкам покупать. Пусть насморк чем другим лечат, а кокаин не нюхают. Сестрицы опять заохали и Ванькиным знаниям дивиться стали.
Когда Ванька родственницам про наркотики рассказывал, он про опиум упомянул. На встрече с сестрами после обхода аптек это слово опять всплыло. Уже Марией оно было произнесено. Девки ей доложили, что в публичном доме у Спиридонихи некоторые проститутки «малинку» делают и ею клиентов угощают. Этот самый опиум, про который Ванечка говорил, с хлебным вином мешают и мужиков им опаивают. Заснет мужик, а его и грабят. Потом на бережок Хлыновки вынесут и там оставят. Говорят, что после той «малинки» некоторые вечным сном забываются, полиция потом ходит и дознание ведет, но пока без толку.
Ванька у себя в заведениях «малинку» запретил, сказал, что только этого ещё им не хватало.
Опросил полицмейстер девок, по комнатам прошелся — ничего предосудительного не выявил. Кулаком погрозил и удалился.
Ванька же после того визита задумался — стоит ли затея с алкоголем, как та шкурка выделки? Посчитать надо. Ладно в этот раз полторы сотни заплатим, а если бы все три дома по этому делу погорели? Почти пол тыщи выложить бы пришлось. Прикинуть приход-расход требуется тогда и решение принимать. Сестрам в тюрьму попадать тоже никак не желательно…
Глава 36. «Париж»
Вятка. Ресторан "Париж".
Надо сказать, что воробьевские самовары были сейчас не главной головной болью господина полицмейстера. Больше всего беспокойства ему доставляли в настоящее время ресторан «Париж» и одноименные номера над ним.
Располагались названные заведения на улице Копанской в доме Макаровой. Содержателем ресторана «Париж» являлся крестьянин Вятского уезда Якимовагинской волости села Бурмакина Григорий Михайлов Вылегжанин. Господин полицмейстер готов был его в мясных пирогах съесть. Что ни день — очередные безобразия там творились, не одно так другое.
Меблированные комнаты, что над рестораном, содержал земляк Вылегжанина — крестьянин того же Вятского уезда Якимовагинской волости деревни Швецовской Иван Прокопьев Крутихин, проживающий в доме Ситникова по Николаевской улице.