Мария опять свою знакомую бабу из Сарапула встретила. Та ей про мужика рассказала, что запугом хорошо лечит. Заболела у одного её родственника поясница. Пришел он к тому мужику. Положил он его на порог избы с обнаженной поясницей, сам справа встал, а слева свидетеля поставил. Топор взял, замахнулся им и приложил остриё к больному месту. Свидетель в то время спросил о том, что он делает. Мужик ответил, что утин рубит. Свидетель после этого опять рубщику и говорит, чтобы он утин сильней рубил, чтобы его и близко не было. Тут и замахал мужик опять своим топором над больной поясницей. На третий день хворому легче стало. Мужик тот первенец. Они и последышы только утин запугом лечить могут. Мария информацию к сведению приняла, но ничем она для неё не полезна — не болями в пояснице она маялась.
Может к рудометам обратиться? Мария на всё была готова. Когда сильно болеешь — кал собачий есть будешь…
Рудометы открывали кровь жильную — вены вскрывали и дурную кровь выпускали. Другие извлекали её рожками — на спине больного надрез делали и к нему ровно обрезанный коровий или козий рог приставляли широким концом. На узком конце рога тоже была дырочка. Через её рудомет воздух из рога отсасывал и затыкал сию дырку чем-нибудь. Наполнится рожок кровью — снимай его. Вот и всё лечение.
Кто с надсады пупок с места сдернул к правильщикам ходили. Те его горшком на место ставили. Намылят живот, в пупок кудельку вставят, подожгут её, а сверху горшок к животу прижмут. Выгорит воздух и живот в горшок втянется — тут и пуп на своё место встает, от спины, к примеру, отлипает. Марии к правильщику нельзя — живот у нее только-только сросся, швы не так давно сняли. Порвётся в горшке живот, не дай Бог, и все кишки на воле окажутся…
Что делать? К кому обращаться? Сестры всё передумали и всякого наслушались. Наконец выбрали.
Ванька что в это время делал? Бизнес свой двигал. Что ему ещё оставалось.
Глава 47. Заседание врачебно-полицейского комитета
Вятка. Городской театр.
Не любил Иван Афанасьевич свои планы менять. Ладно бы сначала сам что-то задумал, а потом и передумал. Тут же предполагал сделать одно, а служба опять помешала.
Заседать, видите ли, им опять приспичило в своем врачебно-полицейском комитете. Важнее ничего на свете нет. Небо на землю упадет если он присутствовать сегодня там не будет…
Дел у комитета и правда — поднакопилось. Поднадзорный контингент то одно, то другое так и норовит нарушить.
Ведь прописано же в положении — к занятию проституцией запрещается допускать женщин моложе двадцати одного года. Нарушивших данное предписание положено привлекать к судебной ответственности по статье 44 Устава о наказаниях от 1885 года. При повторном нарушении данного правила содержательница лишается права заниматься своей деятельностью. Прикроют её лавочку.
Знают, а нарушают. Вот они, ведомости о проститутках, поступившие во врачебное отделение. Семнадцать, восемнадцать, девятнадцать, двадцать лет… Сами же проблемы бабы-дуры себе создают, а ты тут сиди, своё время трать на разбор их глупостей… Быстрей бы сегодня всё это завершилось…
Так, кто там опять нарушил? Разницына, Болотова, Пленкина. Воробьевых нет. Запомнилась Ивану Афанасьевичу эта фамилия из-за самоваров. Не единожды он уже в компаниях рассказывал, как особого чайку из самовара в доме терпимости испил. Неизменно это смех вызывало. Чуть ли не анекдот про Ивана Афанасьевича ходить по городу начал.
Слава Богу — один вопрос закончили. Про проституток не надлежащего возраста. Решили пока публичные дома не закрывать, содержательниц подвергнуть штрафам.
Воровство. Это уже по линии господина полицмейстера. Разобрался бы сам, нет — надо вопрос на врачебно-полицейский комитет выносить… Опять, наверное, надолго. Любит господин полицмейстер поговорить…
Бумаги ещё достал. Зачитывать будет со всеми подробностями…
Делать нечего — придется и это слушать.
Иван Афанасьевич достал часы. Стрелки неумолимо двигались. Тяжело вздохнул.
— В ночь на двадцать седьмого октября сего года крестьянин Великоустюжского уезда Забелинской волости деревни Титовской Матвей Иванов Казанцев и крестьянин Сольвычегодского уезда Митлинской волости деревни Григорьевы Сергей Александров Попов были в доме терпимости Марии Андреевой Болотовой, где пили вино и водку, а потом спали с девицами. — начал господин полицмейстер, как обычно со всеми подробностями.