Второй публичный дом — содержатель крестьянин Георгиевской волости Александр Чижов. Расположение — в семьдесят восьмом квартале города Слободского в доме Марьи Черных. Снова Чижов. Точно — мышей они совсем не ловят. Это уже рецидив несоблюдения закона какой-то. Тем же и туда же. Скоро не будет и этого борделя…
Ещё один дом терпимости. Тут уже в содержательницах баба — крестьянка Устинья Семенова Бастракова. Уберем и Бастракову. Не так — дак эдак. Надо на месте об её возрасте справиться. Может по этому критерию её получится законно с места сдвинуть. Не выйдет — посмотрим, что там с продажей алкоголя или табака. Ежели даже не имеется, то создадим сами зацепочку для надзирающего органа. Где можно — надо законным путем место расчистить, а не сразу Ахмедку посылать. Так и дешевле и лучше получится — чужими руками жар разгребать.
Последний — четвертый по счёту публичный дом в Слободском. Тут на первый взгляд всё в порядке. Содержательница — крестьянка Анна Андреянова Сметанина. Зашлем в роли тайного покупателя Федора. Пусть себя и на этой стезе проявит. Уберем и Анну. Каждый сам кузнец своего счастья…
Жили себе спокойно содержатели домов терпимости в Слободском, горя не знали, а тут Ванька их извести задумал. Изведет ведь, у него станется…
Глава 58. Похищение Марии
Ресторан и номера "Париж" (двухэтажное здание в центре фото).
В полдень к Ваньке две нежданные гостьи пожаловали. Глаза квадратные, встревоженные, руками машут, друг-дружку перебивают…
Прасковья и Евдокия с Больше-Хлыновской.
— Что, сестрицы, стряслось? — даже не поздоровавшись начал прояснять ситуацию Ванька. Явно, что-то плохое. Лица на них нет. Давненько он их такими не видел.
— Мария пропала! — выпалила Евдокия.
— Машенька-сестричка, кровиночка родненькая… — заламывая руки поддержала её Евдокия.
— Второй день как нет её. — продолжила Прасковья.
— Что и делать-то, Ванечка, будем? — это опять Евдокия. Слёзы из глаз пустила, зашатало её, вот-вот свалится. Ванька вскочил, на стул её усадил.
— Стоп! Евдокия — замолкни! Прасковья, давай по порядку. — по столу ладонью хлопнул и голос повысил для приведения сестриц в чувство Ванька.
— Письмо ещё это… — начала излагать Прасковья.
— Сказал же — с самого начала и понятно. — Ванька Евдокии кулак показал — та что-то опять говорить собралась, даже рот уже открывать начала, и на Прасковью строго глянул. Никакого сладу с этими бабами нет. Сказать даже толком ничего не могут.
Евдокия притихла, только носом шмыгала и слёзы платком, мятым вытирала.
— Утром Федор прибежал. Говорит — Маши второй день нет, дома не ночевала и под дверь бумагу подкинули. — сказала Прасковья и листок Ваньке протянула.
Ванька сразу про господина полицмейстера подумал. Загулялись голубки, затешились — про время и забыли. Влюбленные, как говорили в его старом времени, часов не наблюдают. Но тут письмо ещё какое-то. Посмотрим, что за послание.
Ванька развернул протянутое Прасковьей. Написано каллиграфически, но детский сад какой-то — внизу послания череп с костями нарисован.
Письмо гласило, что украли Марию борцы с закабалением женщин в половое рабство. Ультимативно ещё требовали за её освобождение пятьсот рублей. Куда деньги принести будет ими сообщено в следующем послании. Ждите мол и деньги готовьте пятирублевыми билетами, но не новыми, а уже длительное время бывшими в обращении. Если не будет выкупа — лишат они Марию жизни.
Ванька после прочтения даже как-то успокоился. Всё понятно ему стало. Это тут такое в новинку, а у него в девяностых день да через день такие случаи происходили.
— Федору я велела проследить, кто следующее письмо принесет и потом куда воротится. — отвлекла Ваньку от его мыслей Прасковья.
Тот её задумку одобрил.
Только про Федора вспомнили, он как черт из коробочки появился. Запыхался, морда красная. Бегом, видимо, в «Париж» бежал.
Сразу к Ивану подошёл, ещё одно послание ему протянул.
Той же рукой писано. Опять череп с костями внизу.
— Парень принёс. По виду — студент из бедных. Вернулся на Царевскую. Дом я запомнил. — отчитался Федор.
Совсем другое дело. Всё ясно и понятно. Не то что сестриц слушать. В их речи пока вникнешь…