— Ну… Сейчас, и я такое дело замечать буду. — для вида как бы согласился с высказываниями бабки-лекарки Ванька. Сам то он в такое не верил. Какая разница — в понедельник или субботу заболеть? То и другое не сахар.
— Вот, слушай дальше. Стала тогда она по-другому определять поможет ли Марии лечение. Взяла свиное сало и стала мазать им Машеньку в области сердца, под пазухами, под коленями, в области крестца и ягодиц. Потом кусок того же сала, коим Марию мазала, собаке бросила. Та подошла, понюхала, а лизать и есть сало не стала. Старуха сказала, что плохо это — не поможет лечение. Прасковья ей поперёк — не правильно ты, бабушка, сделала. Сало собаке кидать так надо, чтобы сам больной об этом не знал, а у нас в деревне так же делают, так что знала Мария что ты у собаки узнать желаешь, после как её салом мазала. Старуха только руками всплеснула — опростоволосилась мол, не знала, что мы такие бабы сведущие… — даже с некоторой гордостью взглянула Евдокия на Ваньку.
Так оно и есть. Бабушка Егоровна многому сестриц научила. Поворожить они сами чуть-чуть могут. А может и не чуть-чуть? Границы этого чуть-чуть определить ой как трудно…
— Знамо дело. — как будто он в курсе поддакнул Евдокии Ванька.
— Тогда она другим способом гадать об исходе Машиной болезни стала. Тесто ржаное до солнца у старухи было приготовлено. Добавила старая туда ещё муки и обваляла тем тестом Машеньку нашу. Выждала немного и опять своей собаке то тесто дала. Не стала есть тесто собака… — с глубоким вздохом замолкла Евдокия.
— Плохо это, что собака тесто не ест? — опять уточнил Ванька у сестры.
— Плохо, Ванечка, куда уж хуже… — подтвердила его догадку Евдокия.
Ванька про себя выматерился. Раньше бы вслух это сделал, а теперь вот так…
— Отказала нам в лечении бабка, денег даже не взяла и поехали мы домой. По дороге ещё к одной старушке заехали — про неё больно хорошо тоже бабы говорили. — продолжила после краткого перерыва Евдокия.
Ванька внимательно слушал. Курить хотелось, но потерпит он, про Марию всё узнает. Сестра всё ж…
— Бедно та старушка живёт, но лечит хорошо. Цену за свою работу не назначает — кто сколько даст, а наших-то сам знаешь — им лучше всё подешевле или вовсе бесплатно. Пахнет у неё в избе травками сразу как зайдёшь, да и сами они по всем стенам развешаны… — куда-то в сторону съехала с рассказа о Марии Евдокия.
— Ты про Машу говори. — поправил её Ванька.
— А, я про кого? Про Машеньку нашу и говорю. Про бедняжку нашу родненькую… — Евдокия чуть ли не плакать собралась, голос у неё даже дрогнул.
— Ладно-ладно, слушаю. — пошел на попятную Ванька.
Евдокия поудобнее устроилась на стуле и продолжила.
— Спросила бабушка Марию сначала о том, как она кушает. Та ответила — аппетита давно нет, через силу ем. Плохо это — бабка говорит. Спишь как? Сна тоже нет, то просыпаюсь часто, а если усну — карзится что-то. Машенька её так отвечает. Осмотрела бабка Марию, там и там пощупала. А потом и с собой нас куда-то поманила. Прошли по деревне три дома, а в четвертом — умершего соборуют. Батюшка косо на бабку посмотрел, но ничего не сказал, а она и родственникам умершего, и нам с сестрой в руки свечки сунула, зажгла их и смотрит. Дымок от свечей к двери избы пошел, бабка головой кивнула и вышла вон. Мы с Марией за ней. Как в избу бабки пришли, она Марию на лавку положила, а сама рядом села. Сидит и молчит. Я тоже сижу, не знаю, что и делать. Посидели-посидели, а бабка и спрашивает Машу — не захотелось ли ей спать или поесть что-то. Она и отвечает, что спать не тянет, а вот съела бы что-нибудь. Не взялась лечить бабка — дым к двери, в сон не тянет и есть просит — всё о плохом говорит. Оставили мы ей рубль и уехали. — замолчала Евдокия и всё же закапало у неё из глаз.
Ванька тоже расстроился. Эх, в его бы старое время сестру, там бы её полечили. Не дома, так за границу бы съездили. Он бы на такое дело деньги нашел.
Отправил Ванька Евдокию на Больше-Хлыновскую, а сам в загородный сад уехал. Долго по дорожкам там ходил, всё про Машу, думал…
Глава 66. Как Анну меряли
Вятская губерния. Уездный город Глазов.
Велика Вятская губерния. Населением богата, а территории такие, что не одну европейскую державу разместить можно. Есть где Ваньке Воробьеву развернуться.
Сегодня к Ваньке его посланцы в Глазов вернулись. Съездили, что поручено было — разузнали. Ванька Воробьев всегда первоначально брод разведывал, а потом уж в воду совался.