Её лицо выражает тревогу и неуверенность, между тем отец подтолкнул меня в спину и суровым голосом изрек:
— Поздоровайся с матерью.
Ольга Степановна, по совместительству моя родная пропавшая маман, недовольно зыркнула на мужчину, словно говоря тому чтобы не давил на «дитя».
— Сынок, — нервно вырывалось из ее рта, а затем она делает шаг в мою сторону.
Я слишком ошарашен дабы хоть как-то среагировать. Я не готов к этой встречи, только не так! Только не сейчас! Дернувшись, я попятился назад, а затем сквозь плотно сжатые губы холодно произнес:
— Здравствуй!
Она дергается, словно от пощечины и лишь понуро опускает голову. Не оправдывается, не просит прощениЯ, просто дает мне возможность испепелять ее взглядом.
— Мы… С твоим отцом, — дрожащим голосом едва ли выговаривает, а затем судорожно вздыхает дабы продолжить, как отец прерывает ее.
— Мы подаем на развод.
Я уже более менее очухался, поэтому никак не реагирую на сказанное. Будто и так не понятно к это вело. Я не настолько наивный придурок чтобы думать, что мать вернулась и мы все снова станем одной дружной «семьей». Однако, отчего-то мне стало горько и, вместе с тем, дурно. Тошнота подкатила к моему горлу, а досада накрыла с головой.
— Хорошо, — безразличным тоном произнес, пытаясь не выдать свои эмоции.
Мать робко качает головой, а затем посмотрев на меня, с надеждой выдавливает:
— Чай?
— Нет, спасибо, — сухо отозвался.
Ее глаза уже наполняются слезами и от этого зрелища мне становится еще хуже.
Стоять здесь самая настоящая пытка. И я осознаю, что это ловушка. Отец не мог заставить меня с ней поговорить, поэтому и решил действовать по другому.
— Мне пора, — нервным голосом проговорил, между тем косясь на дверь, словно за ней мое спасение.
Я разворачиваюсь и в полной тишине выхожу. Только в лифте, мне удается спокойно выдохнуть. Напряжение достигло своего пика, сердце бешено стучит. Все, что я так настойчиво пытался выкинуть на протяжении нескольких месяцев из своей головы, вернулось в мою жизнь. Разумеется, нам бы пришлось рано или поздно встретиться, однако от этого не легче.
— Дерьмо! — рычу, хлопая рукой в гневе по двери лифта, будто она виновница всех моих бед.
Я уже выхожу из подъезда, как на мою голову что-то падает. Недовольно я шиплю, а затем
снимаю со своей головы кусок ткани, и тотчас же довольно ухмыляюсь, замечая розовые стринги.
Подняв голову, я лицезрею перед собой весьма занятную картину. На дереве еще несколько предметов сексуального нижнего белья, и мне как мужчине становится интересно кто же обладательница столь изысканного вкуса.
Не иначе, как какая-нибудь модель. Она бы сейчас была как нельзя кстати! Это бы вне всяких сомнений мне помогло. Подойдя к дереву, я начинаю снимать с веток белье, дабы впоследствии отдать его хозяйке, как за моей спиной раздается оглушительный писк:
— Ты что делаешь, извращенец?