— Влюбленная дурочка, — усмехнулся он.
И погладил меня по щеке. Так нежно, что я ее даже не ощутила. Нежность не ощутила. Только прилив ненависти и… боли.
Каждое его касание переплеталось с картинками прошлого.
— Сними розовые очки, малая. И не вздумай влюбляться в такого, как я.
— Иначе что?
— Иначе убью.
Черные глаза не отпускали меня — они все терзали душу ненавистью и не отпускали.
Если бы он только знал!
Какой смерти я ему желаю. Безысходной, страшной, мучительной.
И кого на самом деле я любила.
Если бы он знал — он бы непременно захотел убить меня.
— Ты чем вообще занимаешься?
Давид взялся за пачку сигарет, схватил несколькими пальцами и ловко вытащил одну. Затянулся с удовольствием и посмотрел на меня. Его глаза заволокла опасная дымка, но Давид Басманов был не из тех мужчин, которых устраивал обычный секс для удовлетворения первобытных потребностей.
Я это уже уяснила.
Он хотел растянуть удовольствие, потому что был уверен — ему удастся поиметь меня, и много раз. В его диких глазах читалось, сколько раз и в каких позах он это сделает.
Но это завтра.
А сегодня дела.
— Я фигуристка. Была когда-то.
— Ни хрена себе, — прищурился зверь, — а чего бросила?
Я облизала губы, задыхаясь от дыма. И отвернулась.
— Фигуристка и каратистка, значит? — подытожил он.
Одной рукой он повернул меня к себе. И смотреть заставил. Жесткие пальцы сжались на моем подбородке. Глаза вмиг заслезились — то ли от едкого дыма, то ли от той боли, что доставляли его прикосновения.
Если секс с ним будет таким же, как его касания, я умру. После первого раза. Едва только он окажется во мне.
— Первое хотели мои родители, вторым я увлеклась после их смерти, — пояснила я.
— Кто родители?
— Они были врачами, — зачем-то сказала я.
В этом не было тайны.
Он меня все равно не помнит, как сказал Монарх.
— Что с ними стало? Ты сирота? Живешь тоже одна?
Это был допрос. Он задавал вопросы так просто и бездушно, будто для него отсутствие родителей — обычное дело.
— Я одна.
— У тебя кто-то есть? Или был? Хочу знать, могут ли быть проблемы.
— Нет, нет и нет, — ответила, глотая гордость.
— И тебя совсем никто не ждет?
— Никто.
Углы его рта хищно дернулись.
А я едва не задохнулась, и на этот раз — уже не от дыма.
А от холода в его голосе.
— Это хорошо. Ты мне нравишься, девочка.
Он сказал это так отстраненно, будто бросил купюры мне под ноги. Будто уже купил меня, а сейчас — ставил финальную подпись.
По коже побежали мурашки. Я содрогнулась.
— Теперь ты не одна. Со мной будешь, — вердикт, не иначе.
Он потушил окурок и даже разрешил открыть окно. Едкий дым распирал легкие. Мне было плохо. Я почти не дышала. До меня дошло, с кем я связалась.
— Веди себя хорошо, Жасмин. И тогда ты будешь под моей защитой. Тебя никто не тронет, я так сказал.
— Я буду вроде игрушки? — уточнила сипло.
— Нет. Ты будешь моей женщиной.
Я кивнула.
— От меня требуется лишь вовремя раздвигать ноги?
Я усмехнулась холодно. Басманов сделал то же самое, а после — потрепал меня по щеке. Мол понятливая, поэтому и в жизни повезло. Стать женщиной Жестокого Давида — почти невиданная роскошь.
Ненавижу.
Неужели ты не видишь, как сильно я ненавижу тебя, Басманов? Я слышала, как ты сказал, что избавишься от меня. А когда ты узнаешь правду, ты захочешь избавиться.
Ведь предательниц не щадят.
— Мне раздвинуть прямо здесь? Или для чего ты привез меня сюда?
Я осмотрелась. На трассе отсутствует трафик. Ни души. Даже птицы в худых лесах — и те молчат, будто его боятся. Басманова.
Давид отклонился от меня и бросил взгляд в зеркало. Снова. Он осторожен — то ли за себя дергается, то ли… за меня. За нами могут следить, я это знала.
— Здесь просматриваемая трасса. Голые деревья. Возможность слежки нулевая. Я вызвал тебе машину, ты пересядешь в нее и поедешь домой. Так на тебя не выйдут. Все поняла?
Я закивала головой.
— Когда мы снова увидимся? — выдохнула я.
Вопрос не от большой любви. Я должна подготовиться к следующей встрече.
Например: заправить магазин сладкими пулями и положить пушку в сумочку.
Или спрятать нож под нижнее белье, которое он сорвет с меня.
— Скоро.
— Но ты не знаешь моего адреса.
Я была далеко не наивной.
Но уверенно играла ее — ту наивную девочку, которая однажды умоляла его о помощи.
Машина уже подъехала за мной, и тогда взгляд Давида полыхнул: