Силой тащили? Или почему тогда напугана?
— Интересно… — прохрипел тихо.
От моего голоса она задышала чаще, точно напугана. Я четко услышал шелест — внутри мешка дернулись. Едва заметно, но прекрасно слышно. А еще слышен запах цветка. Я вдохнул этот аромат невинности и едва не сошел с ума. Он чертовски пленил.
Я забыл, как пахнут цветы. Едва ли знал, но это вторично. Все-таки брат преподнес все по красоте. Не разочаровал.
Я медленно приблизился к мешку и стволом подвинул записку — на ней показался знакомый кривой и торопливый шрифт.
«Самое лучшее для брата».
Порывисто сдираю красную ленту. Тяжелое дыхание усиливается. Сладкое дыхание, возбуждающее. Едва сдерживаюсь, чтобы не разорвать ленту на хрен. Красный цвет мне уже не нравится, он злит и от него хочется избавиться.
Чтобы поскорее увидеть ее.
— Ты боишься? — прохрипел с усмешкой, — мне придется напугать.
Мешок крепко связан веревкой. Ну точно все круги ада — перевязали девчонку так, будто ее насильно в этот мешок запихнули. И веревкой сверху обернули, чтобы не сбежала.
Расправляюсь с веревкой, а самого трясет от ожидания. Ее сопротивление мне бы на хрен не сдалось, но здесь я уже не уверен, что смогу отпустить.
Если что хоть чай попьем. Полюбуюсь да отпущу.
— Смешно, Давид, — хрипло усмехнулся сам себе.
С веревкой было покончено. С силой дергаю мешок вниз, а сам прицел не свожу, пока ее тело медленно оголяется. Меня колошматит так, будто в мешке не очередная на пару ночей, а нечто важное.
Нечто глубокое… светлоглазая.
Нечто губительное… длинноволосая.
Нечто убийственное… на ней был запах чистого тела и цветка. Смертоносного цветка — но слишком сладкого, чтобы отказаться.
Я дико втянул ноздрями этот аромат и ослеп.
В глазах осел туман, и я понял: если не возьму ее сейчас, лишусь рассудка.
— Грех мой, вот ты и попала.
Глава 3
Жасмин
Хочу забыть, как меня к нему несли.
Хочу забыть запах мешка, обернутого ненавистной мне красной лентой.
И дыхание его — тяжелое, учащенное — забыть хочу.
— Интересно… — припечатало снаружи.
Его хрип меня до дрожи пробрал. До этого я безуспешно застыть пыталась, в статую желала превратиться, чтобы не чувствовать запах убийцы.
А теперь дернулась. Его развлекла. Запах жертвы его манит, я знаю.
Я сцепила ледяные пальцы за спиной. И зубы стиснула, и глаза зажмурила — все, что можно было, поджала.
Лишь бы не сбежать тотчас.
Ведь он за мной не побежит. Он позволит уйти. Он взрослый мужчина с криминальным прошлым, и в кошки-мышки играть не станет, если женщина еще не его.
Если сбегу, к себе он больше не подпустит. И меня быстро раскусит. Мои намерения.
Нет, нельзя. Пришла к нему — иди до конца.
А конец уже близок.
Его конец.
— Боже, — прошептала тихо-тихо, чтобы не услышал.
Он копошится снаружи. Нетерпеливо режет красную ленту, натирает веревку.
Вот-вот я увижу его в живую. Второй раз за жизнь. От осознания этого я хочу закрыть рот ладонью, чтобы сдержать крик.
Но мои руки связаны.
Поэтому я молчу.
Я сама сюда пришла. И сама себя связала. Добровольно.
Зачем? Потому что себе не доверяю. Не доверяю рукам, которые жаждут расцарапать ему лицо. Пальцам не верю, которые непременно захотят выхватить пушку у него из-под пояса и…
А пушка у него точно там. Рядом с увесистой бляшкой ремня.
Но такая быстрая месть слишком проста за то, что он отнял у меня.
— Ненавижу, — прошелестели мои губы.
Я все о тебе знаю, Давид Басманов. Каждую привычку. Я не жила с тобой в одной камере, но я знаю того, кто жил с тобой. Я знаю твои любимые слова и имена… мое имя тебе тоже понравится.
Он закончил с мешком.
Скоро ты увидишь меня.
Три, два, один…
Я готова. Спина давно выпрямлена, руки сцеплены сзади. Колени уперлись в ткань мешка, мешок — на бетоне. Жестко и грубо. Поза гола как правда, на многие мысли наводит.
Ему понравится…
Ему должно понравиться. Иначе все зря.
Холод пробрал меня до костей. Или жара. Я перестала различать эти тонкости с тех пор, как упал чертов мешок, оголяя мое тело.
На него я посмотрела не сразу.
Сперва распахнула стеклянные от страха глаза, привыкая к свету, затем тревожно облизнула губы. Ни тело, ни губы — он их не трогал никогда. Он только сделал меня сиротой, а это куда больнее первого секса с ним. Я почему-то была уверена в этом.
Вот мы и встретились, Дава. Ты помнишь меня?