«Не без помощи эля», — промелькнуло в голове у Мари, она и чуть не усмехнулась этой мысли, но вовремя сдержалась.
— А потом я увидел, что твое платье слишком короткое…
Он осекся, проглатывая слезы. А затем развернул платье, которое держал в руках. Ярко-красное — Амалия такие очень любила.
Варин умоляюще смотрел на дочь.
— Я не могу даже представить, что бы она сказала, увидев, сколько боли я причинил ее девочке.
Мари присела рядом с ним и дотронулась до платья. Отец плакал впервые с той ночи, когда умерла мама. Конечно, эти слезы не могли ее не тронуть, но… Сколько раз она должна его прощать?
Она всё еще прекрасно помнила слабость в ногах и постоянное чувство голода. Помнила сцену в доме целительницы, когда она умоляла не вливать в ее мать отраву. Всё еще слышала, как бабушка кричит, что ей нужно бежать из этого леса.
Мари не хотела его прощать. Он причинил ей боль слишком много раз. Но всё-таки она вспомнила слова матери, которые та произнесла после ссоры с Варином — одной из самых крупных и громких на памяти Мари. Она не помнила, из-за чего именно они ругались, но хлопки дверей и звон разлетающейся посуды прочно засел в ее памяти. Как и те слова.
— Почему ты сказала, что любишь его, если злишься? — спросила маленькая Мари.
Амалия устало покачала головой и криво улыбнулась.
— Никогда не знаешь, какие твои слова будут последними. Если Создатель призовет меня слишком рано, я не хочу жалеть о своих последних словах.
Мари посмотрела на отца. Она всё еще злилась и знала, что от этого просто так не избавиться. И всё-таки мать была права.
— Я… — начала Мари. — Я думаю, лента мне не помешает.
Ее голос прозвучал странно. Слишком взросло для пятнадцатилетней девочки.
— Темно-синяя бы подошла к этому.
Она взяла платье матери и уткнулась в него лицом. Немного пахло пылью, но всё же запах Амалии преобладал.
Варин робко обнял дочь.
— Я буду лучше, Мари!
Ей так сильно захотелось ему поверить, что она почти позволила надежде расцвести в своей душе, хоть тихий голос в голове и шептал, что слова Варина — это не правда. Вряд ли что-то всерьез изменится. Но отец хотя бы осознает свою вину, а это уже что-то.
Глава 7
Через две недели лента была у Мари — единственный шелк, который у нее когда-либо был. Ей бы хотелось оставить его себе и просто носить в волосах, а не портить вышивкой к танцу, но Варин так сиял, что она не решилась разбить его сердце своим желанием.
С того дня, как отец предложил Мари платье матери, он старался как можно чаще бывать рядом с ней, и она едва могла выйти из дома без его присутствия. Это очень быстро начало действовать ей на нервы. В отчаянии она была вынуждена сделать то, чего сама от себя не ожидала.
— Вот. Тут хватит ровно на две кружки эля, — сказала Мари, вручая Варину пару монет. Они договорились, что теперь она будет заведовать их расходами.
Увы, это был единственный способ отделаться от отца и улизнуть на встречу с Куртом. Она не могла даже представить, что случится, если она познакомит этих двоих. После зимы Курт отзывался о Варине в таких выражениях, которые Мари не решилась бы повторять.
Конечно, она была благодарна отцу за то, что он наконец-то заинтересовался ее жизнью, но ей вовсе не хотелось получить в его лице преданного щенка. А Курт нужен был ей для того, чтобы понять, как правильно хранить пищу и травы, которые она вырастила. Хотя в глубине души она знала, что это далеко не главная причина. Сад или не сад, ей просто нужен был Курт.
Когда Варин отправился в трактир, Мари поспешила к водопаду. Она уже достаточно хорошо знала лес, чтобы прийти туда одна. Всю дорогу она молилась, чтобы Курт был там — у него теперь гораздо больше дел, чем было раньше. Отец поручал ему всё новые и новые обязанности, связанные с благополучием их семьи.
К великой радости Мари, Курт ждал ее. Сидел на бревне, подальше от шума воды и улыбался. Однако выражение его лица переменилось, когда Мари подошла ближе. Оно стало жестким и каким-то… обиженным?
Мари не поняла, в чем дело.
— Тебя долго не было, — холодно отметил он.
Мари вздохнула, усаживаясь рядом.
— Прости. В последнее время, знаешь… всё стало по-другому.
— По-другому, — кивнул он. — Понятно.
Ошарашенная гневом в его голосе, Мари вгляделась в его лицо. Что произошло? Она, конечно, тоже скучала, но разве это повод для такой угрюмости?
Курт молчал, глядя на водопад и кидая мелкие камушки в озеро. Пожав плечами, Мари решила ему не докучать. Хочет посидеть в тишине — пожалуйста.
Она вытянула из косы ленту, достала из кармана нитку с иголкой и принялась вышивать свое имя. Эту задачу она откладывала настолько долго, насколько могла. Но праздник уже завтра, и Варин начал беспокоиться, будет ли Мари готова к танцам.
— Так как его зовут? — мрачно спросил Курт.
Мари вздрогнула от неожиданности, а потом непонимающе нахмурилась.
— Кого зовут?
— Того, для которого лента. Который такой интересный.
Курт с особой яростью выкинул очередной камешек в воду, а Мари потребовалось время, чтобы понять, о чем он говорит.
— Ты мне завидуешь! — воскликнула она.
Он надулся еще сильнее, глядя в пространство.
— Вовсе нет.
Мари не сдержала улыбку. Она ничего не могла с собой поделать и чувствовала себя немного самодовольно, хотя ей совсем не хотелось идти на танцы. Год назад она волновалась, что Курт не захочет с ней водится без книги, а теперь он сам переживает, что потеряет ее. И ей это приятно.
— Курт, почему ты не можешь пойти со мной?
— Ты знаешь, почему. Отец мне не позволит.
— А мой отец вынуждает меня идти.
Курт приподнял бровь и посмотрел на нее с недоверием. Когда он заговорил, его слова звучали одновременно обиженно и с издевкой.
— Этот человек заставляет тебя идти на танцы? — он покачал головой. — Спасибо. Теперь я уверен, что ты выдумываешь. Лучше бы сказала правду.
— Но так и есть!
Мари отложила вышивку и придвинулась к нему поближе, заставляя взглянуть на себя. Она сидела, закинув ногу на ногу. Помнится, бабушка говорила, что это неприлично, но ни Курт, ни лесные существа, кажется, не возражали.
— Отец думает, что мне пойдет это на пользу, — пояснила Мари. — Я иду только потому, что он хочет, чтобы я пошла.
— Откуда такой внезапный интерес? — Курт всё еще хмурился. — Зимой ему было плевать, жива ты или мертва.
— Он вспомнил о матери.
Курт усмехнулся и ничего не ответил. Тогда Мари вздохнула.
— Я знаю, что он бывает ужасен, но…
— Он чуть не заставил тебя умереть с голоду! — выпалил Курт. — И он бы это сделал, если бы не…
Он осекся, но Мари прекрасно поняла, что он хотел сказать.
— Я не забыла об этом, — тихо сказала Мари. — Никогда не забуду. Но моя мать умерла, Курт. Он единственный родитель, который у меня остался. И он хочет любить меня. Разве ты бы не ожидал чего-то такого от своего отца?
— Наверное, — буркнул Курт.
Мари вздохнула с облегчением. Они помолчали еще немного, прежде чем Курт спросил:
— Тебя точно никто не пригласил на танцы?
Он уже не хмурился, но всё еще звучал обиженно. Мари одарила его самой широкой из всех своих улыбок.
— Точно. Я уже говорила отцу, что никто не захочет со мной танцевать. Это пустая трата времени.
Курт выдохнул и проворчал:
— Слушай, мы собираемся заняться делом или нет?
— Каким?
— Я хотел тебе рассказать, как хранить овощи и травы, но если ты слишком занята этими своими танцами…
— Курт!
Мари схватила ленту и шлепнула ею Курта по голове.
— Я забью тебя до смерти этой лентой, если ты не прекратишь дуться!
— Хорошо, хорошо!
Он рассмеялся и вскинул руки наверх. Остаток дня и весь вечер Мари провела, внимательно слушая его инструкции о том. Курт, казалось, гордился своими необычными знаниями, которые все остальные мальчишки посчитали бы недостойными их внимания. Но Мари уже привыкла, что Курт — необычный мальчик. Он всё еще был полон загадок, но она решила, что ей просто нужно больше времени, чтобы разгадать их все.